– Вот, Василиса Николаевна, я и пришел домой, – заговорил боярин Евпатий сам с собой, – вижу, нет больше дома. Я ведь тогда, поверь мне, не хотел, чтобы ты со своей семьей искала себе другое жилье! Вы ведь и моей семьей были. С Гаврилой Константиновичем мы нередко, каюсь, тайком от тебя по чарке медку опрокидывали. Николку, я помню, пару раз на коня сажал, хоть ты и была против. Вот не стало вас, и не знаю, куда мне и пойти. Ты там в раю и слышишь меня. Ты за все меня прости, пожалуйста, и не держи зла. Я вот сейчас даже поговорить не знаю с кем.
– Воевода! – услышал боярин Евпатий голос Фильки Веселого.
Чего надо ему от меня, подумал боярин Евпатий, посидеть спокойно не дадут.
– Чего тебе, православный?
– Да вот хожу по городу и грущу, как и ты. Ты, вижу, здесь жил. Жена, наверное, тоже здесь жила и детишек орава? Все умерли. Никого не осталось.
– Не было у меня детей, и жены не было.
– А кто же здесь жил – родители? Вижу по погорелью – добротный у тебя был домик.
– Сестра здесь у меня жила. А тебе что вообще-то нужно? Ты просто привязался?
– Да, боярин. Я просто не знаю, куда пойти и с кем поговорить. Вот решил с тобой поделиться своим горем.
Боярин Евпатий посмотрел на Фильку Веселого. Мало мне своего горя – еще и чужое слушать. Но не прогонять же. Все мы теперь родичи по беде, и она у нас общая.
– Садись на то, что осталось. Скамью не предложу – нет.
Филька Веселый сел и, взяв в ладонь снег, засунул его себе в рот.
– Ну рассказывай, Филипп, свое горе.
– А что тут говорить – все как у всех. Жила у меня тут, в Рязани, дочка. Девка красивая и замужем, да не стало ее.
– Может, в полон угнали басурмане!
– Может, твою сестру тоже в полон угнали?
Боярин Евпатий Львович покачал головой. Не могли Василису Николаевну в полон угнать.
– Ты откуда знаешь? Тело видел ее?
– Нет, но вот по этому поводу я с тобой и поговорить хочу. Люди сейчас ходят, словно псы, и плачут над своими домами, а тела лежат, земле не преданные. Надо бы нам найти священника, чтобы он их по-христиански проводил в мир иной. А нам надо проводить ворогов.
– Прав ты, Филипп, – произнес боярин Евпатий и встал с бревна, – не плакать надо над домами, а последний долг павшим отдать. Проводить всех по законам и по покону. Предать земле, за которую они жизнь отдали.
Великий князь Игорь Ингварьевич
Боярин Евпатий Львович подошел к княжичу Игорю Ингварьевичу, стоявшему у костра. Было темно и холодно. Костер горел яркий и большой, только у него можно было согреться.
– Князь, – обратился боярин Евпатий Львович к воспитаннику, – завтра мы с тобой попрощаемся. Я с дружиной пойду провожу монголов до конца нашей земли, а ты останешься здесь.
– Нет! Я иду с тобой, – ответил князь Игорь, – я иду со своей дружиной.
– А кто здесь останется? Ты, возможно, последний из рязанских князей, а посему теперь ты великий князь. Ты хочешь пойти с нами и найти смерть? Достойно. Но тебе предстоит совсем иная доля. Посмотри вокруг. Повсюду лежат павшие, и скоро зверье из леса начнет растаскивать их тела. Эти люди умерли за наше Отечество. Умерли, чтобы жил ты. Тебе придется строить новый город, великий князь, и хоронить павших.
– Если все обстоит так, то почему ты поведешь людей на смерть? Почему не останешься со мной? Евпатий Львович, кто подскажет мне, как править людьми, лишенными всего?
Боярин Евпатий положил руку на плечо князя Игоря и легонько похлопал.
– Я уже умер, княже. Душа моя на небе, и только тело здесь. Эта война не закончена. Враги, если мы их не разобьем, воротятся, и вновь все будет предано огню. Мы ударим в спину монгольской рати.
– Но ведь у нас всего полторы тысячи ратников, а им нет числа!
– Правильно, княже. Мы умрем в бою, но ворог запомнит, что Русь невозможно захватить. Даст Господь, наши жизни принесут пользу. Видя, что мы не сложили оружие, другие воспрянут духом. Соберутся витязи русских земель, выйдут на бой с монгольской ордой и сполна отплатят за наши жизни. Ты, княжич, должен выполнить свой долг, а я свой. Я завтра отправлюсь догонять монголов, а ты начнешь хоронить людей. Найдешь священников, и пусть они отпоют тех, кто мужественно стоял за Рязань.
Великий князь Игорь неожиданно изменился в лице. Глядя на него, боярин Евпатий невольно подумал, что тот повзрослел.
– Хорошо, боярин. Коли ты смерти ищешь, то умри с честью. Я понимаю, что я тебе в бою только мешаться буду. Проводи ворогов с земель наших. Пусть навеки запомнят Рязань.
– Теперь, великий князь, настало время проститься. Я рад был тебя кое-чему подучить. Многому не сумел – времени не хватило. Когда мы победим и когда враги покинут пределы нашей земли, то построй храм. В нем пусть неустанно молятся о душах тех, кто отдал свою жизнь за Родину.
Великий князь Игорь кивнул.
– Только когда Рома, мой брат, вернется, я ведь ему великое княжение уступлю. Вот когда стану потом опять великим князем, то построю.
Боярин Евпатий Львович кивнул и крепко обнял князя.