Сперанский 5. Заговор

— Катюша, займись всеми этим предложениями, скажешь мне, куда лучше сразу идти, а к кому повременить с визитами. Учти, любимая, что может в самое ближайшее время последовать вызов к императору, — перенаправил я вопрос жене.

— Секретаря тебе, любимый, нужно, — сказала Катя, при этом не отказывая в помощи.

— Лучше секретаршу, да по красивши, — сказал я и с удовлетворением заметил, что пощечина в мою щеку не прилетела.

Уже вечером я стоял пред светлые очи Безбородко. Полюстрово — петербургская усадьба графа — стала еще краше. Даже осенью тут было аккуратно, все было убрано, а та листва, что на деревьях навевала поэтическое настроение. Но вот с изваяниями, перебор. Казалось, что и так избыточное количество скульптур львов в Полюстрово пополнилось новыми застывшими изображениями царя зверей. Это так, незначительное замечание, которое выливается, если применить логику, в большое и важное наблюдение.

Так, видно, что сад ухожен, даже в октябре тут что-то еще цветет. Ну а скульптуры львов — это какая-то странноватая страсть самого Безбородко. Если появляются новые, значит граф чувствует себя приемлемо, чтобы заниматься и такими вот делами. Может получилось немного, но продлить жизнь Александру Андреевичу Безбородко? Если я правильно помню, то он должен был умереть в следующем году, где-то через полгода. Но Александр Андреевич выглядел бодрым и явно не желающим отправляться на встречу с Архангелом Гавриилом.

Канцлер не вышел на крыльцо, да мне и не по чину, но встретил меня в парадной своего дома, почти что и дворца. После положенных приветствий, мы отправились в комнату, очень уютную и располагающую к разговорам. Там было два кресла, между которыми стоял красивый резной столик, по центру стены, на английский манер, располагался открытый камин. Все же англоманией тут несколько сквозило, чтобы только не простудиться от таких сквозняков.

— Вы правильно сделали, Михаил Михайлович, что сразу по приезду прибыли ко мне. В моем старческом возрасте появляются разные обиды. Мы, старики, внимание желаем, — сказал Безбородко, предлагая жестом присесть в кресло напротив.

Конечно, канцлер прибедняется, даже для этого времени, когда люди несколько меньше живут, чем в будущем, он далеко не старик, по летам своим так точно. Разве можно называть пятидесяти одно летнего человека стариком? Пусть даже Безбородко и выглядит несколько старше своих лет. Нет, конечно. Но здоровье канцлера могло быть и лучше.

— Разве мог я иначе? — сказал я, улыбнувшись.

— Вы? Могли! — Александр Андреевич рассмеялся. — Следя за вашими успехами, я начинаю верить в небылицы. А ведь были близки к тому, чтобы стать герцогом Милана. Представляете? Надеюсь, что это не вы посылали в Петербург делегацию, которая заявила государю, что может рассмотреть вопрос даже вашего герцогства в ответ на большой русский гарнизон в городе, но на кормление города за русское серебро.

— Хитрецы они, ваше высокопревосходительство, — отвечал я. — Всего хватает, у стервецов.

— Не много коров, да людей увели? — улыбаясь, канцлер демонстрировал свою осведомленность, а с ней и возможности.

Проникся. Но кто сомневается, что такой тертый калач, как Безбородко не будет обладать полнотой информации по интересующим его вопросам? Вот и обо мне все узнавал. Нужно еще раз посмотреть и проанализировать, может и в моем окружении есть казачки засланные.

Что касается вопроса с моей кандидатурой в качестве герцога Милана, взамен кому бы то ни было из Габсбургов, а, скорее, их приближенных, — все это разменная монета. Дипломатический треп. Не стать мне таковым, даже уже потому, что я не хочу этого.

Италия мне всегда нравилась и даже эта, несколько грязноватая, относительно той, в которой я бывал в прошлой жизни. Однако, приехать, погулять туристом — отлично, но после домой. В этой реальности я так же сам себе организовал тур до Милана. Порезвился и вот, вновь дома.

— Все, прекращаем, Михаил Михайлович, досужие разговоры, а то сейчас еще и о погоде, не дай Бог, поговорим. Перейдем к нашим делам, — сказал Безбородко и пододвинул к себе массивную папку, наполненную исписанными бумагами. — Ты же не забыл, что должен мне?

Я не стал спорить с тем, должен ли вовсе я кому-нибудь. Наверное… нет, точно… Безбородко сделал для меня полезное. Вон и совет дал повоевать, не без его помощи, я был пристроен к войскам. Вопрос же должен заключаться в ином: а что за это хочет стребовать канцлер?

— Князя Александра Борисовича Куракина государь оставляет вице-канцлером, потому как князь стал самым ярым франкофилом, по крайней мере, на показ. Но не обсуждать вашего компаньона и, возможно, друга, я собрался. Мне нужен свой франкофил. Я быть таковым не смогу, но вот мой человек при дворе, отыгрывающий эту роль, очень даже востребован. И все должны знать, что это любитель Франции от моей партии, — поступило новое предложение от Безбородко.

Я задумался. Молчал и не двигался. Почти не отреагировал, не прервал полет своих мыслей, когда слуга принес ароматное, со специями, горячее вино. Лишь вскользь я оценил запах, но размышления не остановил.