Спасти Спасителя

Он был испуган, но любой человек, оказавшийся в полиции, не может сохранять полное спокойствие. Нилов немного растерялся. Его расчеты не оправдывались. Парень казался ему слабохарактерным и трусоватым, и он не сомневался, в том, что тот сразу во всем признается. Но тот упрямо все отрицал. А доказать его вину было пока нечем.

Усталость взяла свою, и Нилов вызвал конвоира и отправил парня в камеру.

Лейтенант, понаблюдавший за происходившим, спросил:

–Ну что теперь делать будем?

Нилов догадался, что тот заметил его растерянность.

– Лучший выход из безвыходной ситуации – использовать проверенные схемы. Делаем еще один обыск в его комнате и во всей квартире. Внимательный, предвзятый. Мы должны найти доказательства. И если вдруг! – он подчеркнул это слово – ничего не найдем: ствол на него повесим. И будем дожимать.

Нилов не поехал дома, поспал в кабинете. Утром вызвал оперативную группу, и в десять часов они был в доме Нарышкина. В подъезде старого дома звук шагов нескольких человек гулко рассыпался по огромным лестничным пролетам. И этот звук, непривычный для людей, живущих в тесных новостройках, казалось, предупреждал их о какой-то особой тайне.

Коммуналка, где жил Нарышкин, состояла из трех комнат, огромной кухни, длинного заваленного хламом коридора, ванны и похожего на колодец туалета.

Нилов сказал ребятам, что надо по-новому взглянуть на квартиру с твердым убеждением, что картина спрятана здесь.

Они стали осматривать комнату Нарышкина, а он пошел на кухню. Из первой комнаты выскочила соседка в кокетливо повязанном платочке. Она была рада приходу оперативников: любое событие вносило разнообразие в ее однообразную жизнь. Она словоохотливо отвечала на все вопросы. Молодого соседа своего не хвалила, но и не ругала. Жил незаметно, на обычную молодежь не очень похож, гостей не водил. По вечерам телевизор смотрел. И рассказала меню Нарышкина за последнюю неделю, проявляя удивительную осведомленность о потраченных им деньгах и качестве приготовленной еды.

Появился жилец третьей комнаты – худой желтолицый старичком с въедливым взглядом. Он сходу обругал последними словами всех – и пришедших, и свою соседку. Нарышкина убежденно обвинил в наркомании и сатанизме. Слов таких явно нахватался из «полезных» в этом смысле передач. И поднял страшный крик, когда Нилов начал обыск на кухне. Пришлось ему рассказать об уголовной ответственности за препятствие ведения следствия и об административном наказании за нецензурную лексику.

Старик, злобно бурча, заперся в своей комнате. Нилов вздохнул, представив, сколько будет хлопот, если они решат осмотреть и его комнату.

В огромной кухне с четырехметровым потолком терялись типовые кухонные шкафчики. Все ее углы были заставлены разнообразным хламом. Он взялся пересматривать эти «ценные» предметы: пакеты с банками. «Для закаток», – с готовность комментировала старушка. Мешок старых трикотажных рейтузов – на тряпки. Жестяные банки с неопределенной крупой – «Жалко выбросить». И за всем этим пачку картонок. «Мусор собирать, чтоб новый совочек не пачкать».

Под иронический взгляд лейтенанта Нилов взялся перебирать эти картонки. Две из них явно не принадлежали старушке – это были от обложки от старого календаря, посвященного итальянской живописи. Вдруг Нилова словно током ударило: их размер соответствовал размеру картины. А края были обклеены скотчем, словно они служили упаковкой.

–Эти обложки вы где взяли???

– Да этот Андрюша наш выбросил. Хорошие картонки, ровные я, вот и…..

–Давно выбросил??

– Давненько.

–Вспомните, пожалуйста. Когда?

–Да давненько.

–Месяц, два, год.

–Да недели две будет. Он их у мусорного ведра поставил, а я решила. …

Нилов упаковал их и приказал отвезти их на экспертизу.

Лейтенантик недоумевал: «Да что на них искать?»

–То, чего там быть не должно.

Потом он тоже осмотрел комнату парня. Мрачные темно-зеленые обои. Старинный деревянный шкаф, изъеденный жучком. Были времена, когда-то такая мебель была признаком достатка. В центре комнаты – круглый стол для позабытых уже семейных торжеств. Привести такой в порядок – антикварная вещь большой цены будет. Потертая бархатная скатерть, сорванная с него накануне во время драка, так и лежала на полу, покрытом осколками разбитой посуды. В углу металлическая кровать с шариками – тоже когда-то предмет роскоши, а теперь символ остановившегося времени. Все это напоминало искусственно составленный интерьер – иллюстрацию другой эпохи.

– Очень странная комната для двадцатитрехлетнего парня, – озвучил общее впечатление Волков.

Если бы не валявшиеся у двери кроссовки, джинсы, брошенные на стул, да миска с засохшими макаронами, могло показаться, что последние лет пятьдесят комната была необитаема.

В старом книжном шкафу стояли альбомы по искусству, хорошо знакомые Нилову: у него были такие же. То, что на них не было следов пыли, говорило о том, что парень периодически их перелистывал.