Спаситель Отечества (Другая Цусима) (СИ)

Глава 5.

"Сентябрьский прорыв"

Сентябрь 1904 года тоже начинался не слишком радостно - в Сан-Франциско была интернирована "Лена", оставив Владивостокский отряд без быстроходного угольного транспорта. А вот в очередных новостях, на этот раз для разнообразия сравнительно позитивных для русских, оказался "виноват" неугомонный Эссен...

К моменту возвращения 1-й Тихоокеанской эскадры из неудачной попытки прорыва во Владивосток до Порт-Артура уже дошли известия об увенчавшейся полным успехом операции с проводкой через проливы трех черноморских броненосцев. И деятельная натура командира "Севастополя" никак не могла принять тот факт, что пока эскадре всеми правдами и неправдами готовят подмогу, сама она по воле ее предводителей готовится превратиться не более чем в поставщика артиллерии, боевых припасов и людей для нужд крепости.

Посему Эссен с идеей выхода в очередной прорыв начал буквально осаждать своих непосредственных начальников, сначала Ухтомского, а после его смещения Алексеевым 18 августа - Вирена [примечание 1]. И его напор дал свои плоды, хотя и немного не те, на которые рассчитывал изначально Николай Оттович.

После очередного разговора, происходившего на изрядно повышенных тонах, Вирен вспылил и пообещал законопатить строптивого подчиненного в такой глухой угол на берегу, что оттуда тот будет видеть море только по очень большим праздникам. После чего прыгнул в пролетку и отправился, фонтанируя эмоциями, в штаб "сухопутчиков", где должен был договариваться о снятии с кораблей в пользу крепости орудий, боезапаса и личного состава команд. Из-за расстроенных чувств свежеиспеченный контр-адмирал не сразу услышал окрик кучера о начавшемся обстреле и не успел вовремя убраться в безопасное место. Этим и воспользовался один из осколков рванувшего рядом с экипажем японского снаряда. Полученное ранение в голову оказалось крайне серьезным и вывело Вирена из строя до конца осады крепости [примечание 2].

Едва прознав о случившемся, Эссен понял - вот он, шанс! И, упреждая все официальные донесения, сварганил довольно-таки патриотичную эпистолу в адрес наместника, отправив мичмана потолковее с этой бумагой на катере в Чифу.

Если вкратце, то в своем письме Николай Оттович выражал готовность костьми лечь, но вывести хотя бы часть кораблей эскадры из Порт-Артура и добраться с ними до Владивостока, если ему на то будут даны соответствующие полномочия, ибо:

"... порукой тому, милостивый государь Евгений Иванович, моя дворянская честь и честь морского офицера России..." [примечание 3].

Выражаясь метафорически, это "зерно раздора" упало на благодатную почву. Алексеев уже откровенно осатанел от постоянной необходимости проталкивать свои решения о выходе эскадры в море через желание сразу трех ее последних командиров отсидеться на рейде Порт-Артура. И слова Эссена, транслированные из Чифу по телеграфу, оказались Евгению Ивановичу как бальзам на душу. Поэтому в крепость после недолгих консультаций наместника с Санкт-Петербургом с самой ближайшей оказией полетела ответная депеша и прилагаемый к ней приказ.

Этим приказом окончательно утверждалось "полевое" звание капитана 1-го ранга, присвоенное Эссену еще в марте 1904 года, а сам Николай Оттович назначался командующим Отдельным отрядом броненосцев и крейсеров, как теперь именовались остатки Первой Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре. Более того, в сопроводительных документах к приказу наместником были недвусмысленно обещаны Эссену контр-адмиральские эполеты, буде тот сможет выполнить свое обещание. А также всякоразные кары в случае, если затея строптивого каперанга обернется не более чем очередным конфузом и новыми бессмысленными потерями [примечание 4].

Кипучая энергия одного из лучших учеников Макарова все же смогла переломить заданное прежними командующими похоронное настроение, заново вдохнув в экипажи кораблей тот самый макаровский дух, который, казалось, совсем было иссяк в людях после гибели Степана Осиповича. И все силы были брошены на приготовление отряда к очередному выходу в море. На броненосцы и крейсера возвращались с сухопутного фронта орудия и люди - те, кто еще не был ранен или не погиб в боях с японцами на крепостных укреплениях.