Спаситель и сын. Сезон 2

— Это ваш милок? — прервал ее рассказ вопросом Жово.

Луиза слегка смутилась, услышав это вышедшее из моды словечко.

— Оно и правильно, — одобрил он ее, не ожидая подтверждения. — Милок куда лучше мужа. Оба свободны. И на такую, как вы, красотку не жалко и денежки тратить.

У месье Жовановика были правила и насчет морали.

* * *

«Быть бы вот таким розовым слепышом, — думал Спаситель в пятницу утром, склонившись над клеткой мадам Гюставии. — Жить инстинктом, не знать, что умрешь. Быть пятидневным хомячком. Не нести ответственности за Марго Карре, Эллу Кюипенс, Габена Пупара, мадам Мадлон Бравон, за маленькую Райю Хадад…» Алекс и Шарли отменили консультацию во второй половине дня, зато неожиданно появилась Пенелопа Мотен с новой «неотложной» проблемой. Спаситель с удовольствием бы отправил куда подальше бесцеремонную девицу, но она вызывала у него любопытство, он ее пока не разгадал. Любопытство и помогало ему переносить тяготы профессии.

— Сегодня в шесть, — предложил он Пенелопе. — У меня отменилась одна консультация.

Пенелопа взялась за бронзовый дверной молоток с пятнадцатиминутным опозданием, и Спаситель сказал ей, что она имеет дело не с мальчиком на побегушках.

— Что значит «побегушки»? — спросила она, как всегда, недовольным тоном.

Спаситель пожал плечами и не стал отвечать.

— Что у вас произошло?

— Мой изменяет мне со своей бывшей.

— Хорошо.

— Что хорошего? — взорвалась Пенелопа. — Вы всерьез считаете, что это хорошо?

— Нет, я дал вам понять, что я вас слушаю.

— А, ну да, я забыла… Эти ваши штучки. А мне-то что теперь делать?

— Да, что вам теперь делать?

— Разводиться, что ли?

— А вы, значит, замужем?

— Ну да. А я вам разве не сказала?

— Сказали вот сейчас. Вы поговорили с… Как зовут вашего мужа?

— Я забыла… Я же вам называла, вы не записали?

Спаситель пристально посмотрел на Пенелопу.

— Нет, я с ним не говорила. Но он без конца звонит ей по телефону. Для того, видите ли, чтобы обсудить проблемы их детей.

— А сам обсуждает другое?

— Нет, но…

— Но что?

— До этого он звонил ей изредка, по обязанности.

— До этого чего?

— До того, как бывшая нашла себе кого-то. Мужиков это жуть как заводит.

— Что заводит?

— Как что? Конкуренция. Соперник. Свежий импульс для старичка. Уверена, спит со мной, а думает о ней.

— Если я вас правильно понял, бывшая не интересуется вашим мужем, значит, муж вам не изменяет.

— Мысленно изменяет. Это еще оскорбительней.

Спаситель попытался урезонить Пенелопу, но она стояла на своем: муж ей изменяет. Чем больше он приводил доводов, что ей не из-за чего волноваться, тем больше она нервничала. Говорила, что умрет из-за этого, или прикончит мужа, или сбежит, забрав ребенка. Взрослая жизнь оказалась ей не по размеру, она тонула в ней, выглядела смешной и жалкой, как девчонка в футболке XXL.

— Может быть, провести сеанс семейной терапии? — предложил Спаситель.

— Чего-чего?

— Пригласить на консультацию вас и вашего мужа.

— С ума, что ли, сошел?! Я ни за что не скажу Же…

— Же?..

— Жереми, что хожу к психологу. Он против.

— Так-так-так.

Фрагментики мало-помалу сложились в пазл. Молодая женщина, судорожно скрывающая свое имя, мамочка маленького А, замужем за неким Же, которого она ни за что на свете не позовет на консультацию…

— Я понимаю, что вы не хотите моей встречи с вашим мужем, Пэмпренель.

— Почему вы меня… — Голос у нее прервался, и она замолчала.

— По существу, — продолжал Сент-Ив с полным спокойствием, — ваш муж и вы ревнуете к одному и тому же человеку. Ваш муж — собака на сене: сам не гам и другим не дам. А вы ревнуете, потому что хотели бы быть похожей на мадам Рошто.

На первую консультацию Пэмпренель нарядилась в костюм, надеясь стать похожей на Луизу.

— Вы, когда были маленькой, восхищались своей мамой?

— Мамой все восхищались, — вздохнула Пэмпренель, шмыгнув носом. — На нее на улице оборачивались.

В голосе у нее слышались восхищение и горечь. В тени своей матери-красавицы эта девочка так и не повзрослела.

— Ваша мама жива?

— Она умерла, когда мне было шестнадцать.

Пэмпренель заплакала. Спаситель протянул ей коробку с бумажными носовыми платками.

— Вы про меня расскажете? — спросила она тонким сиротским голоском.

— Вы моя пациентка. Я обязан все держать в тайне.

— Вы ее любите? — спросила она, кивнув на фотографию Луизы.

— Это моя личная жизнь.

— Ей повезло, — вздохнула она.

«Повезло? — подумал Сент-Ив. — Повезло, потому что вы отобрали у нее мужа? Повезло, потому что вы разрушили ее семейную жизнь?»

— Ну-у… — Но это было все, что он сказал вслух.

Провожая Пэмпренель, он посоветовал ей лечиться под своим именем и обратиться к психологу-женщине.

— Если хотите, я дам вам адрес, — сказал он и пошел было к письменному столу.

Но Пэмпренель, стоя на пороге, повернулась к Спасителю, положила ему руку на грудь и протянула губы. Она его обольщала.

— НЕТ, — сказал он тоном, каким говорят с упрямыми детьми.

Зазвонил телефон, и оба они невольно вздрогнули.

— Она, да? — ревниво спросила Пэмпренель.

— Главное — это вы, Пэмпренель. Станьте главной в своей собственной жизни.