Спаситель и сын. Сезон 2

Спаситель обратил внимание, что Габен, обычно подкалывавший Лазаря, сидит за столом молча. Что-то у паренька не заладилось. Спаситель отослал Лазаря, попросив его отнести клетку с мадам Гюставией в кабинет для консультаций — пусть там веселится хоть до утра, никого не тревожа.

— Папа, — начал Лазарь, берясь за кольцо клетки, — как ты думаешь, мадам Гюставия беременна?

— Ты лучше спроси, сколько хомячковых младенцев мне придется усыпить.

— Нет, папа, — умоляюще проговорил сын, — ты не будешь их усыплять!

Спаситель понял, что близится момент, когда у себя в приемной он снова повесит объявление: «Через 5–6 недель вы сможете получить хорошенького хомячка. Обращаться к месье Сент-Иву». И в квартале его будут знать как «психолога с хомячками».

Как только Лазарь вышел из кухни, Спаситель обратился к Габену:

— Все нормально?

— Угу.

Спаситель «угу» не поверил.

— Расскажи, что случилось.

— Я был в больнице.

— Вот как? Ходил без меня… Маму видел?

— Я-то видел, но не знаю, видела ли она меня. Называла по имени, а говорила, будто с кем-то еще, кто стоял со мной рядом. Может, с тем дядькой с обезьянкой… Как вы думаете, со мной тоже такое будет?

— Что именно?

— Шизофрения. — Габен услышал диагноз от молоденькой сестры, а потом загуглил. — Первые симптомы появляются в моем возрасте. Заболевание наследственное.

— У детей, чьи родители больны шизофренией, несколько повышен фактор риска, — уточнил Спаситель.

— Значит, пока я вижу хомячков, а не обезьянок, беспокоиться не о чем?

* * *

В понедельник Луиза мысленно пересматривала фильм о прошедших выходных. Он назывался «Луиза в стране мальчишек», и сценарий был самый незамысловатый. Два дня хомячковых страстей, шуток и хохота с большим Габеном, раскрасок и вырезания. Поль, любитель телевизора и компьютерных игр, ни разу о них и не вспомнил, что к лучшему, потому что у Сент-Ивов один старенький компьютер на двоих и интернет еле тянет. Зато Спаситель повесил в саду новые качели, и все на них качались, даже Чудик, крепко вцепившись в доску коготками.

— Не боится, не боится, не боится ничего! — вопили мальчишки, танцуя вокруг хомячка, словно он был индейским тотемом.

В саду было так тепло, и розы так сладко пахли. Две трети фильма длилось сплошное счастье.

Вечер воскресенья был куда менее счастливым: Луиза отправилась за Алисой к ее отцу.

— Не могла прийти пораньше? Мы ужинаем! — Так ее встретил Жером.

— Неужели? В семь часов вечера?

— И что? А ты со своим психологом ужинаешь в полночь?

Луиза всячески старалась разделять супружескую пару и родительскую, как ей рекомендовали книги по психологии.

— Прости, пожалуйста, — ответила она, пропустив мимо ушей провокацию Жерома. — Я обычно забираю детей в семь.

— Но обычно ты не отправляешь ко мне Алису на своей неделе!

Раздражение нарастало. Того и гляди, дело дойдет до обидных слов.

— Обращаю твое внимание, — продолжал Жером, — Алиса не хотела оставаться с тобой, потому что не желает ночевать у этого… типа, она его совсем не знает. Детей нельзя таскать туда-сюда, они нуждаются в стабильности и…

— Ах вот как! И это говоришь ты! ТЫ говоришь о стабильности после того, как бросил нас из-за своей шлюшки?!

— Не смей оскорблять Пэмпренель! Я никого не бросал, мы расстались. Каждый человек имеет право…

— Право? Держите меня! Нет, мы не расстались, ты меня зачеркнул! На это каждый имеет право?!

Поутру в понедельник у Луизы при воспоминании об этой сцене заколотилось сердце и задрожали руки, а она как раз красила себе ресницы, так что пришлось остановиться, чтобы не выколоть себе глаз. Она очень жалела, что обозвала Пэмпренель шлюшкой. Месье Сент-Ив, клинический психолог, пришел бы в ужас, узнав, какой она может быть злобной гарпией.

— Алиса! — крикнула Луиза из ванной. — Ты готова? Сейчас девять тридцать. Если хочешь, чтобы я тебя отвезла…

Луиза чуть не вскрикнула от неожиданности, увидев совершенно одетую дочь, которая стояла у дверей и ждала ее.

— Алиса! Что с тобой?!

Алиса была оранжевой, как апельсин. Она пробормотала что-то невразумительное и напустила на лицо еще больше волос.

Последовав совету Пэмпренель, она замазала прыщи тональным кремом. Луиза спешила, и ей не хотелось начинать утро с разборок. Разумеется, она знала, что у дочери прыщи, но в тринадцать лет это естественно. К тому же не имеет смысла «зацикливаться на внешности», так она написала в своей статье о помешательстве подростков на внешнем виде.

Вот уже несколько лет Луиза писала статьи для газеты «Репюблик дю Сантр» и сейчас обдумывала новый сюжет. Она решила написать об иракской семье, которая сбежала от джихадистов Исламского государства и с августа месяца жила в Орлеане.