Спаситель

Харри кликнул «воспроизведение», и из динамика компьютера послышался металлический голос человека, которого он менее получаса назад обнаружил мертвым в его собственном доме.

Когда сообщение отзвучало, последний кусочек мозаики лег на свое место.

– Что же, в самом деле никто не знает, где находится Юн Карлсен? – по телефону спросил Харри у Скарре, спускаясь по лестнице Полицейского управления. – В квартире Роберта проверял?

Он открыл дверь матсклада, хлопнул ладонью по звонку на стойке.

– Я звонил туда, – ответил Скарре. – Безуспешно.

– Поезжай туда. Если не откроют, зайди в квартиру. О’кей?

– Ключи у криминалистов, а уже пятый час. Обычно Беата задерживается, но сегодня… Халворсен и все такое…

– Забудь про ключи. Ломик захвати.

Харри услышал шаркающие шаги, и со склада вышел человек в рабочем халате, лицо в сетке морщин, на кончике носа очки. Не удостоив Харри взглядом, он взял со стойки разрешение на оружие.

– А допуск? – спросил Скарре.

– Не требуется, старый еще действует, – соврал Харри.

– Правда?

– Если кто спросит, скажешь, что я приказал. Идет?

– Идет.

Человек в синем халате хмыкнул. Покачал головой и вернул бумагу Харри.

– Я перезвоню попозже, Скарре. Похоже, тут возникли сложности…

Харри сунул бумагу в карман, недоуменно взглянул на кладовщика.

– Дважды получать оружие нельзя, Холе, – сказал тот.

Харри не вполне понял, о чем толкует Хьелль Атле Урё, но почувствовал, как по затылку пробежали горячие мурашки. И догадался, что́ они означают. Потому что чувствовал их не впервые. Кошмар не кончился. А только начался.

Жена Гуннара Хагена разгладила платье и вышла из ванной. Муж ее стоял в коридоре перед зеркалом и пытался завязать черную бабочку. Она остановилась, зная, что он вот-вот раздраженно зафырчит и попросит помощи.

Утром, когда позвонили из управления и сообщили, что Джек Халворсен умер, Гуннар сказал, что у него нет ни настроения, ни права идти на концерт. И она поняла, что ему предстоит неделя долгих размышлений. Порой она думала, понимает ли кто-нибудь, кроме нее, как тяжело Гуннар переживает такие вещи. Однако днем начальник полиции попросил Гуннара все-таки присутствовать на концерте, поскольку Армия спасения решила почтить кончину Джека Халворсена минутой молчания и в таком случае полицию, естественно, должно представлять начальство Халворсена. Но она видела, что Гуннар вовсе не рад, серьезность тесным шлемом стиснула его голову.

Гуннар засопел и сорвал с себя бабочку.

– Лисе!

– Я здесь, – спокойно сказала она, подошла, протянула руку. – Дай-ка!

Телефон на столике под зеркалом громко зазвонил. Гуннар нагнулся, взял трубку:

– Хаген.

Она слышала далекий голос на другом конце линии.

– Добрый вечер, Харри, – сказал Гуннар. – Нет, я дома. Мы с женой идем сегодня в Концертный зал, и я ушел пораньше. Есть новости?

Лисе Хаген увидела, как незримый шлем еще сильнее сдавил его голову, пока он слушал собеседника, долго, не перебивая. Потом наконец сказал:

– Да! Я позвоню в оперчасть и подниму всех по тревоге. Подключим к разыскной операции весь доступный персонал. Я скоро выезжаю на концерт и пробуду там несколько часов, но мобильник будет работать в режиме вибрации, так что звонить можно.

Он положил телефон.

– Что случилось? – спросила Лисе.

– Звонил один из моих инспекторов, Харри Холе. Он только что был на матскладе, хотел получить оружие по разрешению, выданному мной сегодня утром. Взамен пропавшего после взлома в его квартире. Как выяснилось, сегодня же утром кто-то получил на складе оружие, предъявив первое, пропавшее, разрешение.

– Плохо дело… – сказала Лисе.

– Да уж, – буркнул Гуннар Хаген. – Увы, это еще не самое скверное. У Харри есть подозрение насчет того, кто мог это сделать. Он позвонил в Судмедэкспертизу, и подозрение подтвердилось.

К своему ужасу, Лисе увидела, как лицо мужа покрылось серой бледностью. Словно последствия того, о чем рассказал Харри, открылись ему только теперь, когда он сам сказал жене:

– Анализ крови человека, которого застрелили на контейнерном складе, свидетельствует, что он не тот, кого вырвало рядом с Халворсеном. Не тот, кто испачкал кровью его пальто. И лежал на подушке в Приюте. Словом, застрелили не Христо Станкича. Если Харри прав, то Станкич по-прежнему в городе. И вооружен.

– Но тогда… тогда он, стало быть, продолжает выслеживать того бедолагу… как бишь его?

– Юна Карлсена. Да. Поэтому мне необходимо позвонить в оперчасть уголовной полиции и мобилизовать весь доступный персонал на поиски обоих – Юна Карлсена и Станкича. – Он прижал руки к глазам, словно именно там сосредоточилась боль. – И только что с Харри связался полицейский, который, разыскивая Юна, вошел в квартиру Роберта Карлсена.

– Да?

– Похоже, там была потасовка. Постельное белье… в пятнах крови, Лисе. Ни следа Юна Карлсена, только под кроватью складной нож с пятнами черной, засохшей крови на лезвии.

Он отнял руки от лица, в зеркале она увидела, что глаза покраснели.

– Все это очень скверно, Лисе.

– Понимаю, Гуннар, дорогой. Но… но кого же тогда застрелили на контейнерном складе?

Гуннар Хаген с трудом сглотнул комок в горле: