Спаситель

Девушки, еще не осознавая, что происходит, поддались инстинкту и бросились бежать, забыв про двух подруг у злополучной двери. Сотруднице кинозала не довелось увидеть вспышку и услышать взрыв. Очнувшись спустя мгновенье после него, она обнаружила, что лежит на полу, и в ушах у нее жуткий свист. Ничего не понимая, девушка попыталась подняться, но, к своему удивлению, не смогла этого сделать. Вокруг стояло облако пыли, и какая-то липкая жидкость испачкала ее платье. Осмотрев себя, она увидела, что вся в крови, и сознание тут же покинуло ее, что избавило беднягу от неминуемых страданий.

Посетители кинозала, те, что ожидали следующего сеанса, словно стадо обезумевших животных, устремились к выходу, после взрыва не замечая упавших и топча их, если те преграждали путь к спасительным дверям. На улице, вместе с персоналом и охранником, с облегчением и любопытством наблюдали за происходящим. Многие уже успели включить камеры телефонов с целью запечатлеть момент и выложить в интернет.

Кто-то из живущих по соседству догадался вызвать жандармерию, и те не заставили себя ждать. Через пять минут здание кинозала было оцеплено, и близлежащие улицы перекрыты. Зевак оттесняли на безопасное расстояние, и на дурацкий вопрос «что происходит» жандармы сухо рекомендовали обращаться в пресс-центр.

Капитан спецотдела Жан Лефош в своей машине с тревогой ожидал саперов и новостей. Глаза его нервно и бессмысленно оглядывали местность и толпу любопытных. Хорошенькая молодая особа привлекла его внимание. Она одна из многих, каких сотни тысяч на улицах Парижа, но он смотрел на нее, сам не понимая почему. Подъехали кареты скорой помощи. В глубине кварталов слышался надрывный вой пожарной сирены.

– Опять заставили улицы и не дают пожарным проехать, – сказал водитель, курносый парнишка двадцати лет.

«Совсем еще молодой, три месяца на службе, а уже разбирается в этом дерьме», – ворчал про себя капитан Лефош.

Он пристально смотрел на ту молодую даму и пытался понять, чем она привлекла его внимание. Девушка с каштановыми волосами, в черном осеннем плаще и с шарфом на шее заметила, как пристально за ней наблюдает офицер в машине. Она мило улыбнулась и уверенным шагом пошла в сторону «скорой». У машины девушка вновь повернулась к офицеру и посмотрела ему в глаза. В ее взгляде не было и намека на кокетство, она словно бросила вызов. В то же мгновенье сильный взрыв разметал ее хрупкое тело на ошметки. Взрывная волна подбросила и перевернула автомобиль скорой помощи, а зевак рядом с эпицентром взрыва скосило, словно траву.

Лефош сам не понял, как оказался на полу машины. Его сознание повисло в оглушающей тишине. Секунда тянулась вечность, но мысли проносились со скоростью света. Постепенно какофония звуков возвращала его к вопиющей реальности – реальности, в которой царила паника и ужас. И словно кто-то включил звук на полную громкость. Капитан услышал вопли раненых, крики коллег и хаос происходящего.

Осмотревшись, он понял, что не ранен, теперь предстояло осмотреть улицу. Лефош медленно открыл дверь, вывалился из автомобиля, уверенно поставил ноги на ширину плеч, придерживаясь правой рукой за двери машины. Картина перед глазами заставила капитана оцепенеть от ужаса, словно оголенный нерв сознания поразили электрическим током.

Повсюду валялись разорванные тела, кричащие от боли раненные в лужах крови. Казалось, будто мостовую облили кровью из пожарного шланга. Перевернутая машина скорой помощи догорала в пяти метрах от эпицентра взрыва, а назойливые зеваки, те из них, кому посчастливилось остаться целыми, разбежались.

Краем глаза Лефош заметил, что парнишка-водитель как-то странно, неестественно сидит в кресле автомобиля. Капитан решил посмотреть, но ноги не слушались. Шагнул и чуть не упал. Он присмотрелся – и все стало ясно. Голова водителя склонялась на грудь, но левый висок было хорошо видно, и отчетливо была видна тонкая струйка крови, сочившаяся красной линией, обозначившей финал толком и не начавшейся жизни.

На следующий день дождливая пелена затянула небо над столицей Германии, казалось, будто все промокло насквозь.

Толпы людей на улицах вечернего Берлина тянулись к центру выразить свой протест и степень недовольства политикой. Однако промозглый город, вместо воодушевленного, единодушного стремления, навевал унылую атмосферу, словно потоки людей – лишь рутина конвейера на фабричном производстве в раз и навсегда утвержденном плане.

Несмотря ни на что, многие из протестующих были полны решимости заявить о себе. Некоторые искренне верили, что у них все получится, и протесты многих тысяч действительно повлияют на руководство страны.

В назначенное время на площади, в количестве достаточном для значительного, они начали декламировать лозунги на ближайшие окрестности надписями с развернутых в толпе транспарантов.