Спаситель

Росси открыл глаза – перед ним возникла странная и, как ему показалось, нереальная картина: комната с недурно подобранной мебелью, в центре которой стояла кровать, где он, собственно, и лежал. Профессор в изумлении огляделся, и наконец осознание происходящего вернулось. Росси вспомнил, что находится в гостинице, и тут же расстроился: то облако было столь реальным, и столь прекрасна была его обитательница!

– Леон, мы заходим! – нервно крикнул Скорцени.

– Я уже иду, не смейте врываться ко мне! – резко ответил Леон.

Профессор хотел было соскочить с постели, но тело будто окаменело. Словно вся энергия, все жизненные силы остались в том невероятном облаке. Вместо залихватского подъема Леон с трудом поплелся открыть дверь. Каким же долгим казался этот путь, и вот он у цели. Леон рухнул на дверь, схватившись за ручку как за спасательный круг.

– О боже! – воскликнул Скорцени. – И это знаменитый на весь мир профессор! Что с тобой произошло?! Мне сказали, ты попал в аварию, но ничего серьезного, если не считать твою руку. Но теперь я вижу: все ужасно! – Скорцени вошел во вкус. – Леон, тебя пытали, да?! Скажи, признайся другу!

– Ты войдешь или так и будешь нести чушь в холле?! – раздраженно выпалил Росси.

Скорцени решил не накалять обстановку и решительно вторгся в номер.

– Не плохо ты здесь расположился, – заметил журналист.

– Да, люблю отдыхать с комфортом, и если ты не заметил, то тут имеется мебель, в том числе и кресла, на которые можно присесть, – парировал профессор.

– Действительно, и кресла имеются, – улыбнулся Скорцени.

С неотвратимой уверенностью хозяина Фабио Скорцени стремительно приблизился к одному из кресел. Закинув ногу на ногу, он вальяжно расположился в номере Росси.

И в этом был весь Скорцени: уже не молодой, он всячески старался подчеркнуть, что полон сил. Ростом выше среднего, Скорцени предпочитал смотреть на мир свысока, прямым и острым взглядом зеленых глаз. И даже седина смотрелась элегантно, подчеркивая зрелость и состоятельность ее обладателя. Правильные черты лица – высокий лоб, средних размеров скулы, и только не в меру длинный нос, напоминавший сосиску, портил картину. Но в остальном все было безупречно, и любой мог заподозрить в Фабио Скорцени аристократа.

– Вот скажи мне, Леон, какого черта ты выключил телефон? – снисходительно, словно заботливый родитель, спросил Скорцени. – Мы же договорились о встрече, причем, прошу заметить, это именно ты просил меня приехать.

– Прости, я уснул, – устало ответил профессор.

– Это неслыханно! – всколыхнулся Скорцени. – Я объехал пол-Европы только ради того, чтобы угодить ему, а он уснул!

– Фабио, хватит скулить, – с наигранным раздражением отмахнулся Росси, – лучше расскажи, что тебе удалось узнать?

– Ну кое-что удалось, и клянусь тебе, на этот раз ты не отвертишься, мерзкий старикашка, и тебе придется дать интервью!

– С какой стати? – с нескрываемым раздражением, надменно выпалил Леон. При этом он раздул ноздри и демонстративно отвернулся от собеседника.

– А с такой, что вся журналистская братия Европы гоняется за тобой в тщетной попытке разузнать, что это там случилось с великим профессором, который занимается исследованием чего-то там трудно произносимого, – резолютивным тоном высказал Скорцени. – И ты будешь делать так, как я скажу, иначе разбирайся сам! И, если я правильно помню, а это именно так, ты вытащил меня именно для этого!

Оба почувствовали напряжение, и дискуссия плавно перешла в дружескую беседу о погоде. Обсудив все бесполезное из того, что представляло интерес, Скорцени тонко уловил момент, осознав, что надоедает. Он посмотрел на часы, которые не стеснялся обнажать в любом обществе, и воскликнул:

– Да ты совсем меня заболтал, уже давно пора идти!

Фабио подчеркнуто уверенным движением сорвался с кресла и направился к двери, избавляя их обоих от соблюдения дружеского этикета, выраженного в фальшивых уговорах посидеть еще немного.

Уже у двери он резко развернулся лицом к Росси и ткнул указательным пальцем в профессора. Уверенным и спокойным тоном командира, раздающего приказы, объявил:

– Завтра вечером я жду тебя в Берлине не позднее двадцати ноль-ноль! У тебя интервью на центральном канале, а потому потрудись выглядеть прилично!

Следующим вечером с обреченным видом Росси ехал в такси по центру Берлина, улицы которого заполняли протестующие, что превратило поездку в мучение. Он критически опаздывал и решительно ничего не мог с этим поделать. И вот, после казалось бесконечного скитания по закоулкам, они подъехали к зданию телеканала. У центрального входа, нервно прогуливаясь, курил Скорцени. Увидев едва показавшегося из машины Леона, он, словно коршун, накинулся на него и потащил внутрь.

Как только они зашли в лифт, профессор не выдержал и припер Скорцени вопросом, полным укора и разочарования:

– Скажи мне, Фабио, дорогой друг, какого черта я притащился в этот балаган?

– Не беспокойся, Леон, тебе не придется глотать шпаги и прыгать сквозь горящий обруч! – отрезал Скорцени. – Нужно всего лишь ответить на пару вопросов и при этом быть джентльменом!