Спасибо деду за Победу!

Похоже, еще один герой решил в молчанку поиграть. Хрясь! Лежавшая на краю столешницы ладонь старосты расплющена молодецким ударом. Аж миски подпрыгнули! А в мисках деревенские разносолы — сало, соленые огурцы, квашеная капуста, свежий хлеб. Венчала композицию полуведерная бутыль с самогоном. У меня даже слюнки потекли, и в пустом брюхе громко заурчало. Но жрать некогда — надо сначала дело сделать, за которым пришел.

Спихнув с табурета тихонько скулящего пана, я обошел стол и осмотрел прислоненные к стене винтовки. Одна оказалась трехлинейкой, видимо той самой, что я вручил Пасько, а вот вторая… Надо же — опять раритет! Винтовка Бердана! Ну, она мне без надобности — хрясь! — ложе разлетается в щепки от контакта с головой начавшего подавать признаки жизни Гончарука. Дезертир затихает, и, похоже, уже навсегда.

— Так, а что это пан староста пытается левой рукой на правом боку достать? — обратил я внимание на странные телодвижения мужчины. — Ах, так у тебя там кобура висит! Недоработка с моей стороны! Сразу не проверил. А ну как ты все-таки пальнул бы? Ну, ничего, сейчас исправлюсь!

Сдергиваю с мужика ремень вместе с кобурой.

— Что у нас там? Гм, неплохо! «Люггер»! Он же «парабеллум». Интересная машинка, хотя и на любителя! — вешаю ремень через плечо. — Хорошо снабжают своих холопов арийцы.

— Сам ты холоп, кацапский выблядок! — пробурчал пан староста, баюкая разбитую руку. — Эх, попадись ты мне…

— О, голос прорезался! — восхитился я. — А то мне показалось, что ты язык откусил! Насчет «попадись»… А разве я сейчас не здесь? Или ты можешь только вдесятером на одного?

Черт! Не удержаться — беру со стола соленый огурец и принимаюсь с аппетитом им хрустеть. А хлебушек-то как пахнет! Ох, ты! Тут и колбаска домашняя имеется! Блин, заканчивать надо этот балаган, собирать жратву в мешок — и к своим, к своим! Меня там, раскрыв клювики, пять десятков голодных щеглов ждут.

— Итак, повторю вопрос, пан староста: что успел тебе рассказать этот человек, ныне покойный? Будешь молчать — вторую руку разобью. А потом коленками займусь, ступнями, локтями… Или сразу с яиц начну!

— Вин казав, що недалеко звидси в лису ховаються дити червоних командирив. И що треба их зловити и здати нимцям.

— Ты кому-нибудь еще об этом сказал? Немцам сообщил?

— Не успел… — с ненавистью прошипел староста. — А то бы вас, выблядков, немчура бы уже танками давила. Как вчера бошки под гусеницами хрустели… любо-дорого было слышать!

— Ах ты, гнида… — я замахнулся на старосту гранатой, но в последний момент остановил удар. — Если ты там был, то наверняка знаешь номер подразделения! Кто это сделал?

— Поквитаться хочешь, щенок? — усмехнулся староста. — Да тебе жить осталось пара дней. Долго в здешних местах прятаться не выйдет! А дружков твоих вонючих, как червей, давили доблестные панцерманы пятнадцатого танкового полка одиннадцатой танковой дивизии под командованием обер-лейтенанта Хельмута Робски!

— Рота? Батальон? Впрочем… на хер такие подробности! Номера дивизии вполне достаточно… Наверняка такие твари у них не одни… Бошки, говоришь, хрустели?.. Ты не надейся — быстрой смертью не умрешь… Я тебя, суку, теперь долго убивать буду!

— Да кто ты такой? — поразился староста.

— Ты все равно не поверишь… — улыбнулся я. — Петя, а ты куда собрался? Ну-ка, возьми веревочку да свяжи пана старосту! Где взять? Так вон она, под лавкой лежит! Небось для нас приготовили, козлы… У самого руки связаны? Так давай я тебе обрезание сделаю! Испугался? — Я перерезал путы на дрожащем от страха парне. — Крепче вяжи, крепче! Кляп не забудь! Да-да, можно из полотенца. А теперь веди во двор!

После тусклого света керосиновой лампы мне показалось — на улице абсолютная чернота. Поэтому я несколько секунд постоял на крыльце, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Петр неуверенно топтался рядом. Наконец я начал различать контуры домов, дуб с висящим на нем покойником.

— Пошли, родной! — я легонько ткнул парня в плечо. — Где тут у вас зиндан?

— Что? — не понял Петр.

— Тюрьма, говорю, где? Сарай, в котором дед Игнат заперт!

— А, это… Это там! — Парень обогнул угол дома и прошел на задний двор. Здесь стояло еще несколько построек. Дверь одной из них оказалась приперта колом, и Петр указал именно на нее. — Тут они!

— Кто… они? — растерялся я.

— Дык… дед Гнат и Пал Палыч, председатель… наш, — с запинкой ответил Петр.

— Ты, давай, колышек отвали и дверь открой! А теперь в сторонку отойди, и не дай бог дернешься — прирежу на хер! Вот к стеночке встань и ноги пошире расставь! Еще шире, твою мать!

Поставив парня в позу «землемера», я осторожно заглянул в открытую дверь сарая и… еле успел отдернуть голову, когда в нее из чернильной тьмы прилетел какой-то предмет.

— Пасько, мать твою за ногу! Ты совсем охренел, старый пень! А вот я сейчас тебе туда гранату кину!

— Игорь, ты? — донесся изнутри сарая недоверчивый голос.

— Нет, блин, ангел в тюбетейке! Выходи давай! И председателя выводи!