Спасение по-русски

«Роскошная и дорогая вещица», – подумал Краух, определив, что этот экземпляр был выпущен в конце девятнадцатого века. Потом немец перевел взгляд на кинжал, ничего особенного, обычный новодел. Все же не удержавшись, он отстегнул предохранительный клапан, вытащил из ножен клинок. И вот здесь его ждал неожиданный сюрприз, обоюдоострое лезвие было инкрустировано восточным орнаментом, не менее искусным, чем на накладках ружья. Только сейчас бизнесмен сообразил, что держит в руках древний кавказский кинжал, варварски переделанный под десантный. Проведя пальцем по кромке лезвия, отдернул руку. «Таким можно разрезать летящий вниз шелковый платок, – подумал Ганс. Его педантичная прусская натура была в смятении – в задрипанной лачуге на видном месте находились такие раритеты, на продаже которых можно было выручить сумму, идентичную цене достойной квартиры в столице. – Несуразность какая-то», – нахмурился бывший разведчик. В народе говорят, бывших сотрудников спецслужб (в разных интерпретациях) не бывает. Действительно, если человек долгие годы занимался тем, что собирал информацию и анализировал ее, то, уйдя на покой, он уже не в состоянии отключить профессиональные рефлексы, независимо от своего желания. Даже если он специально не собирает данные, то любую фразу, услышанную мимоходом, малейшее подозрительное действие незнакомого человека или нечто подобное его мозг тут же непроизвольно пропускает сквозь фильтры анализа.

«Ералаш какой-то получается, – все собранное в голове за последние часы начало выстраиваться в логическую цепочку. – Сперва самолет летит не по месту приземления, потом эти гопники, сработавшие сперва вполне профессионально, а потом вдруг так дешево подставились с сигаретным голодом. Драка на улице, в разгар которой вдруг вмешался герой-одиночка… Хотя за последние годы народ здешний так запуган, не то что вмешаться, милицию побоится вызвать. И в результате «доброволец» оказывается настоящим героем, морской спецназовец, Герой России, берлога которого оказалась набита раритетами, как пещера Аладдина». Все это очень смахивало на примитивную и в тот же момент многоходовую оперативную комбинацию. С учетом того, что изменить курс международного лайнера даже самым крутым мафиози безбашенной России не под силу, это могли сделать только спецслужбы.

«Но при чем здесь спецслужбы? – мысленно удивился оружейный барон. – С ними довольно плотно контачит Кутепов. Хотя сейчас развелось столько «тайных канцелярий», что вполне возможно, что левая рука не знает, что творит правая».

Ганс провел рукой по красному дереву приклада «Зауэра». «А может, как раз и ведает, – мозг каждого профессионала работает по тем лекалам, которые им заложили в период подготовки и наработались во время самостоятельной работы. Стереотипы, как и привычка, вторая натура. – Возможно, конкурирующая «фирма» возжелала также на халяву казачка завести».

И все-таки при всей стройности логики схема была шаткой, поэтому Краух принялся лихорадочно размышлять, что он упустил. Какие незначительные на первый взгляд детали, но которые не дают схеме устойчивости. Он мысленно прокрутил всю ситуацию от начала до последней секунды, потом то же самое, как опытный режиссер, разложил «по кадрам». И наконец они высветились, две незначительные на первый взгляд мелочи.

«Первое, когда гопники остановились у табачного ларька, не было никакой гарантии, что я устрою драку. Второе, я сам к этому Рэмбо напросился в гости». Ганс почувствовал, как от напряжения его лоб покрылся испариной. Работа мозга в форсированном режиме требует колоссальной затраты внутренних сил и энергии. Он попытался найти объяснение и этим доводам. «Ну, если с дракой спецы могли просчитать мой психопортрет и сложить подходящую комбинацию, то во втором случае то, что я сделал, могло произойти, если каким-то хитроумным способом мне это внушили. Кто бы подумал, что я приду к такому фантастическому выводу, а ведь пришел из учета сложившейся ситуации. В «лесной школе» учили – нельзя идти по незнакомой местности, не проверив ее на наличие мин. Значит, будем проверять, а сейчас главное – не дергаться. Но быть начеку».

Круто повернувшись, Ганс вернулся к стенду с фотографиями, потом снял портрет и поспешил на кухню, откуда уже доносились дразнящие ноздри ароматы.

На большой чугунной сковороде шипели кусочки сала, подрумянивая картошку, в центре кухонного стола стояла большая эмалированная миска, доверху наполненная квашеной капустой, на ее поверхности темнели влажные шляпки соленых опят. Рядом Волин проворно пластал колбасу, сыр. Ловко управляясь одной рукой, вскрывал банки со шпротами, маслинами.

– А у тебя неплохо получается, – Ганс вовремя спохватился, едва не ляпнув «для покалеченного».

– Жить захочешь – еще не так раскорячишься, – не отвлекаясь, ответил Игорь.

– Ружье у тебя хорошее, ты, наверное, охотник? Какая тут водится живность?