Спасение неизбежно Октябрь 2012

— Молчит, скотина, пока. Он у меня в машине под охраной. – Слово «пока» у Ерофеева означало, что сам он допрос еще не производил.

Правый кулак Ермакова впечатался в левую ладонь:

— Вместе посланника Поднебесной послушаем. – Жесткий прищур глаз смягчила улыбка. – Надеюсь, не нефть клянчить пришел. Командуйте, Герман Иванович.

Ерофеев взял рацию.

— Кирза, засылай пленного.

— Понял.

— Не Лаптем же звать. – Объяснил собеседникам прозвище командира ударной группы.

Генерал поднял трубку телефона внутренней связи:

— Сергей, сейчас пленного китайца приведут. Пропусти. Не нужно, мы и так здесь втроем.

Через минуту стук в дверь, Сверкунов пропускает двух граждан неславянской внешности. Кавказец в полевке с закатанными рукавами совершенно неделикатным образом проталкивает вперед китайца. Китаец также в подобии военной одежды, также без знаков различия. Небритый кавказец на полголовы выше и на 40 килограммов тяжелее, китаец в его ручищах, как тряпичная кукла в наручниках. Конвоир задержал взгляд на Ермакове, обратился к своему начальнику:

— Товарищ полковник, пленный доставлен.

— Можете идти, Сагдуллаев.

Кавказец шевельнул бровями, по–уставному четко развернулся на каблуке, вышел.

— Даг? – Спросил генерал.

— Чеченец. Мастер спорта, при этом всегда подчеркивает «России».

— Хорошо. Ну а это у нас китаец. – Ермаков подошел к пленнику.

— Или казах? – Генерал склонил голову, из-под сдвинутых бровей всматриваясь в желтое лицо.

— Я полковник народной армии Китая Ву Тинг, — с легким акцентом спокойно опроверг пленник. – Китаец.

— Знаешь меня, полковник?

— Да. Поэтому представился. Цель моей группы добраться именно до вас.

При этих словах Ерофеев вскочил со стула, генерал успокаивающе выставил ладонь:

— Не преувеличивайте, Иван Данилыч. Хотели бы ликвидировать, давно бы это сделали менее изощренным способом.

— Какова же цель вашего, прямо скажем, совсем неофициального визита, товарищ Тинг?

— Если я правильно понимаю, вы трое являетесь первыми лицами приграничного государственного образования, поэтому я буду говорить с вами.

— Уж сделайте милость! – проскрежетал Ерофеев.

— Мы слушаем вас, господин полковник, – Генерал сел в кресло, — присаживайтесь.

— Правительство Китайской народной республики предлагает проведение сепаратных переговоров для определения будущего Приволжского региона…

20 октября вечер

Туман наркоза рвется кусками фраз. «Вы самые лучшие солдаты…, вы воины могучей страны…»

Средние частоты цифровой записи тупыми ногтями царапают перепонки.

«Дурдом!» — удивился радостному чувству Путилин.

— Не дурдом, а реанимация! – Частотная характеристика более полная.

«Значит, вслух сказал. И анализирую!» — радовался Путилин. «Открыть глаза или подождать?» Наркотическая эйфория продолжалась. Подобное капитан уже испытывал, думать о предстоящей боли не хотелось.

— А ты не ангел. – Путилин все же открыл глаза.

— На себя посмотри. – Губы неангела шевелились медленно, в уголках пузырилась слюна.

Прямоугольник лица в неровном ореоле. Желтый свет оттеняет черты, но в черноте глазницы бугрится свежая ткань.

Несколько месяцев назад Путилин просыпался в других условиях. Реанимация окружного госпиталя пахла кварцевой чистотой. Блестела тележка с медицинскими инструментами. Уставшая медсестра тихим голосом поинтересовалась состоянием после наркоза, проверила реакцию. Женская улыбка, пробившийся запах духов настроили организм на приятный приход в себя после операции.

Назвать тесную комнату без окон с запахом ржавчины можно с большой натяжкой. Зеленые стены зловеще отражали свет 500 ватных ламп. Лампы в проволочных намордниках напоминали морды немецких овчарок. Склонившийся детина в синем халате больше походил на пациента, чем на медбрата. Пациента психиатрического отделения лиц, пострадавших от воздействия ядерной бомбы. Путилин не удивился бы, если медбрат окажется горбуном и запоет приятным баритоном о несчастной любви.

— Путилин, хватит мечтать. – Квазимодо выпрямился, отошел в сторону, освещение получилось более выгодным.

Путилин видел перед собой мужчину лет 30, халат скрывал подробности фигуры, но на поясе угадывалась кобура. Лицо вполне миролюбивое, если привыкнуть к отсутствию правого глаза.

«Как же он целится? С левой стреляет?» продолжал удивляться капитан.

— Да приди ты в себя уже! С обеих рук стреляю! – В голосе почувствовалось раздражение.

Летающие по периферии черепа картинки устремились к центру. Мозг собрал мозаику как солдат–первогодок автомат Калашникова. Осторожно, аккуратно и быстро.

Путилин отбросил простыню, приподнялся на кровати. Ступни ощутили холод шершавого бетона. Левая нога забинтована от колена, на торсе марлевая подушка. Пластырь от живота к спине по краям, в центре – красное пятно. «Такой вот тампакс!» эйфория не отпускала.