Спасение неизбежно Октябрь 2012

В период деревенского затворничества Кабанов много думал. Неторопливый процесс грел мозг в морозные ночи.

Если мораль — идеал поведения, а справедливость — идеал человеческих отношений, то логически следует взаимное исключение. Справедливость не нужна при идеальном поведении, мораль не уместна при установлении справедливости.

Проклятый солипсизм. Мир — реальность, данная нам в ощущениях. Уничтожая владельца нервной системы, обладающего чувствами, стирается один из миров. Есть я, есть мир. Меня нет, нет и мира. Мир равнозначен для выродка пьяной ночи, узколобого зыка, сипящего через расплющенный нос. Равнозначен для судьи — дамы бальзаковского возраста с зарплатой 150 000 рублей. В ухоженной голове мысль о направлении сына в заграничный университет. Равнозначен для опера, выслушающего ругань граждан и начальства, рискующего присесть за превышение, либо вылететь с работы, лишиться гарантированного куска хлеба.

Также значим мир был и для работяги, догнивающего в простецком гробу. На пробитой трубой голове гнилая биомасса замарала ленту»любимому мужу, отцу»

Закон демократического государства — юридически оформленные правила сосуществования солипсистских миров во вселенной реальности. Оформление, в отличие от 10 заповедей, не дано свыше. Если заповеди — как не должно, то параграфы закона — лабиринт на пути справедливости.

Быть добродетельным легко, трудно быть добро деятельным. Интеллигент маскирует свою трусость высоконравственностью. Я бы мог, но как же мораль! Кабанов не был интеллигентом. Мораль не туманила оптический прицел справедливости.

Стеклянные двери резко распахнулись. Черные фигурки издалека кажутся обезьянками, возбужденными своей силой и ловкостью. В прицел Кабанов рассмотрел трех кавказцев. Одинаково одетые в черное, парни дружески стучали по плечам, прятались друг за друга.

Почему они так любят бороться, нравиться им потные тела мацать. Гомосячество какое-то.

До Хаммера от выхода метров 20. Бидонов, сумка на плече, в руке брелок сигнализации, подходит к левой передней двери. Шапка волос со скошенной макушки еще влажная после душа. На квадратном лице широкая улыбка. Блестят зубы, сверкают глаза как полированный кузов престижного внедорожника. Мигнули повторители, Бидонов потянул ручку двери.

— Мы не гордые. – Шепчет Дмитрий. Перекрестье прицела в центре широченной спины. Палач завел двигатель при появлении жертвы, рычаг под сиденьем – пружина подняла спинку, короткий карабин равнодушно выглянул над стеклом пассажирской двери. Поза для стрельбы, мягко говоря, нестандартная: предплечье упирается в колено. Тренированное тело превратилось в камень. Спуск мягкий, Кабанов знает через сколько миллиметров его воля превратится в работу механизма.

Звук в салоне неожиданно громкий даже в берушах. По новеньким нарезам запоздалое возмездие понеслось адресату. Внеплановый штифт ввинтился между позвонками. Легкая пуля потеряла часть убойной мощи. Нижняя часть Бидонова превратилась в желе. Мышцы в тумбах навсегда потеряли возможность сокращаться. Борец рухнул вниз, спина впечаталась в асфальт. В удивленных глазах отражаются облака, губы застыли в улыбке.

Кавказцы присели, по–волчьи завертели головами. Острый глаз засек движение ствола в приоткрытом окне. Смельчак бросился в сторону вражеского автомобиля. В прицел Кабанов видел втянутую в плечи голову, перекошенный рот.

— Ай, молодец. – Прошептал Дмитрий. Короткий вдох, времени выбирать часть тела нет. Выстрел в центр мишени. Под дикие крики организм попрощался с поджелудочной. Кавказец волчком закрутился на асфальте.

Последний горец поступил благоразумнее. Хитрец подобрал ключи, вскочил за руль Хаммера. Двигатель заревел, набирая обороты. Бампер мнет соседние автомобили, бордюры могучим колесам не помеха.

В кабановском плане противостоять трехтонной махине пункта не было. Лысые шины через пару десятков оборотов обрели сцепление с дорогой, пятерка выстрелила из ряда автомобилей. Два поворота по изученному маршруту. Остановка у проходного подъезда. Кабанов подумывал оставить прощальный сюрприз в виде канистры бензина с таймером. Оттенок дешевого бакланства и возможность незапланированных жертв остановили ход данной мысли.

Так, карабин в покрывало пассажирского сиденья, с усилием в пластиковую трубу. Ничего лишнего в салоне не оставил? Оставлять нечего. Документы прикрытия в кармане. Перчатки, куртку, обувь сменить в условном месте, уничтожить. Бейсболку на глаза. Волосы пока не выпадают. Надо бы поджечь сиденья. Да, ладно, место преступления не CSI, по ДНК всех убийц искать — пробирок не напасешься. Пальцы, даже в местах ремонта, стерты.

Вроде все. Посидишь на дорожку? В следующий раз. Замок в кармане. Покрывало — еще одна девственная простыня — со своего сиденья — в рюкзачок. Пошли.

Кабанов рассуждал спокойно, во время акций мадраж проходил. Отчасти Дмитрий представлял себе компьютерную игру, где в одиночку вершил правосудие. Такая защитная реакция избавляла от страха, опарышей совести.

В подъезд спокойно зашел слесарь с обрезком фановой трубы, сумкой с инструментами.