Спасение красавицы

Лексиус подчинился, не отнимая рук от мошонки. Я же остался стоять на коленях, глядя на него снизу вверх.

Тристан подхватил Лексиуса под грудь, нашел пальцами его сморщенные, девственно нежные соски.

— Расставь ноги, — велел я туземцу.

И когда Тристан вошел в него, я ухватился за его бедра и принял губами этот оказавшийся в моей власти, такой страждущий и послушный член. Я вобрал его почти до самого корня, коснувшись губами густых упругих волос, и почти одновременно с Тристаном Лексиус кончил, захлебнувшись хриплыми криками облегчения, и весь обмяк в руках у нас обоих.

Когда все закончилось и последний судорожный выплеск оргазма иссяк, Лексиус вяло потянулся к кровати, не дожидаясь чьей-либо команды или позволения, и растянулся на ней ничком, непроизвольно вздрагивая от рыданий.

Я лег с ним рядом, Тристан пристроился с другого бока. Моя плоть еще оставалась напряженной, но я решил оставить это до утра, сохранив свою неудовлетворенность до завтрашнего витка мучений. Было чудесно просто лежать рядом с Лексиусом, целовать его в шею.

— Не плачь ты так, Лексиус, — утешил я. — Сам же знаешь, что тебе именно это нужно, что ты сам этого хотел.

Тристан протянул руку ему между ног, потрогал мягкую покраснелую кожу под анусом.

— Что верно, то верно, господин, — подтвердил принц. — И долго ты по этому томился?

Некоторое время Лексиус никак не отвечал. Потом протянул руку, скользнув ею вокруг моей груди и притянув меня к себе теснее. Точно так же привлек к себе Тристана.

— Мне страшно, — прошептал он наконец. — Мне невыносимо страшно!

— Не бойся, — утешил его я. — Ведь у тебя есть мы, готовые тебя учить и пестовать. И при любой возможности мы будем это проделывать с большой любовью и охотой.

И мы вдвоем принялись целовать и ласкать Лексиуса, пока он окончательно не затих. Успокоившись, туземец перевернулся. Я вытер ему слезы.

— Я ведь столько всего предполагаю с тобой проделать, — мечтательно произнес я. — Столькому рассчитываю тебя научить…

Лексиус кивнул и, опустив глаза, тихо спросил:

— Скажи, ты… любишь ли ты меня?

Когда он поднял на меня взгляд, его большие глаза ярко блестели.

Конечно же, я хотел ответить ему утвердительно, но слова словно застряли у меня в горле. Я глядел на Лексиуса, даже открыл рот, чтобы сказать все, что я хотел ему открыть, но так ничего не смог изречь.

Наконец я услышал собственный невозмутимый, холодный голос:

— Да, Лексиус, я люблю тебя.

Что-то промелькнуло между нами в этот момент — нечто незаметное, но сильное, нерушимо связавшее нас воедино. И теперь, снова поцеловав Лексиуса, я почувствовал, что полностью овладел им. И для меня уже не существовало ни Тристана, ни этого дворца, ни нашего далекого повелителя, великого султана.

Я в смущении отодвинулся от Лексиуса. Теперь уже я был не на шутку перепуган.

Лицо же Тристана оставалось спокойным и слегка задумчивым.

Прошло долгое, томительное мгновение.

— Такая вот ирония жизни, — нарушил тишину Лексиус.

— Да нет, ничего тут такого нет, — возразил я. — При дворе нашей королевы есть немало высоких вельмож, которые добровольно отдаются в рабство. Это происходит…

— Нет, я вовсе не это имею в виду, — пожал плечами управляющий. — Вовсе не то, что я бы с легкостью подчинился чужой воле. Вся ирония заключается в вас — в том, что именно вас султан выбрал для своих утех. Он распорядился, чтобы завтра вас привели в сад снова увеселять его играми. Вы будете бегать на четвереньках за шариком и приносить добычу к его ногам. Он собирается стравливать вас двоих в разных игрищах на потеху себе и своим приближенным. Прежде он еще ни разу не выбирал для своих забав моих рабов. А теперь, выходит, он выбрал вас, а вы выбрали меня. Вот в этом-то и ирония.

Я тряхнул головой, невольно усмехнулся:

— Снова нас выбрал, ну поди ж ты!

Мы с Тристаном многозначительно переглянулись.

— Наверное, нам следует отдохнуть перед завтрашними игрищами, господин? — спросил принц.

— Разумеется, — ответил Лексиус и сел на постели. Снова поцеловал нас обоих. — Услаждайте как можете султана и старайтесь не свирепствовать со мной.

Туземец встал, надел халат, спокойно подпоясался. Я поспешно подал ему туфли, надел на ноги. Лексиус невозмутимо выждал, пока я закончу, потом протянул мне гребень. Поднявшись на ноги, я принялся его причесывать, хлопотливо кружа вокруг него, и ощущение обладания, полноправного владения им переросло во мне в этакую благоговейную гордость собственника.

— Ты мой! — шепнул я ему.

— Верно, — ответил Лексиус. — А теперь вас с Тристаном привяжут в саду к крестам, чтобы вы могли поспать.

Я вздрогнул, явно покраснев и переменившись в лице. Тристан лишь улыбнулся, скромно опустив глаза.

— Насчет рассвета можете не беспокоиться, — невозмутимо продолжал управляющий, — плотные повязки солнце не пропустят. Так что в мире и покое будете наслаждаться утренним пением птиц.

Я не сразу оправился от шока:

— Такова твоя месть?

— Нисколько, — простодушно ответил Лексиус, взглянув мне в глаза. — Это распоряжение султана. И кстати, вскоре он проснется и, возможно, пожелает выйти в сад.