Спасём наш Мир

— Да, яблоко от яблони не далеко падает, — ответил на это полковник. — Ты такой же дурак, как и твой отец. Какой он ваш, этот Мир? Ваша порода никак не поймёт, что на Земле нет ничего вашего. Вы никак не поймёте, что всё, что есть на Земле, не для вас, быдла, а для больших людей, наделённых властью. Это они, а не вы хозяева жизни. Вы все мелкие сявки, букашки. Ну ничего…

— Это наша Земля! — закричал Вовка. — Мы всё равно вас победим, потому что иначе нельзя! Иначе наш Мир погибнет! Мы спасём наш Мир! Обязательно спасём!

— О! Да ты философ! Ну и что вы можете сделать против нас, против власти? Если я скажу своим людям, они прикончат и твоего папашу с мамашей, и тебя, и твоего братца, и ничего нам за это не будет, потому мы служим власти, а вы быдло!

Полковник поднял трубку телефона и сказал:

— Сержант Веденеев, подойди ко мне в кабинет, забери тут одного на хазу. Это сын Муравкиных. Алло! Веденеев! Отвечай! Алло, ты меня слышишь?

Дальше всё происходило, как во сне. Дверь кабинета приоткрылась и захлопнулась. Было слышно как, в двери щёлкнул замок. Самое странное — Вовка это успел заметить — за дверью никого не было.

— Что такое?! В чём дело?! — заорал полковник. — Кто там с замком балуется?!

Он встал из-за стола и подошёл к двери, попробовал её открыть — дверь оказалась заперта.

— Ну-ка, отоприте, немедленно! — заорал полковник, но никто его не услышал.

Полковник вернулся к столу, сел в кресло, схватил телефонную трубку… Вовка увидел, как от аппарата отлетел шнур. Полковник побледнел. Он вынул из ящика письменного стола сотовый телефон. Дрожащими руками он стал набирать номер. И тут, неожиданно, из телефона на весь кабинет… раздался голос Кирилла:

— Извините, ввиду постановления правительства, с сегодняшнего дня телефоны преступников больше не обслуживаются.

Полковник побледнел ещё больше. У него затряслись руки. Он вскочил, подлетел к двери и стал бешено колотить по ней ногами и руками, крича, в истерике, «откройте!!!». Ну а когда посреди кабинета прямо из воздуха возник Кирилл, полковника чуть не хватил удар…

…Брат стоял посреди кабинета. Он молча глядел прямо в глаза милиционеру. Полковник не мог произнести ни слова. Он просто стоял возле двери, тупо уставившись на Кирилла.

— Кирилл?! — выдохнул из себя Вовка. — Ты как здесь оказался?

— А ты не догадываешься? — ответил брат. — Ты же сам теперь можешь это, я же тебя учил. Почему ты не ушёл?

— Я просто испугался и забыл, что могу так.

— Ну ладно, теперь его очередь пугаться.

У полковника, видимо, произошёл нервный срыв. Он заорал, больше для того, наверное, чтобы показать, что не испугался:

— Кто ты такой?! Как ты сюда попал?!

— Я-то? А ты не догадываешься? Ты же сам хотел меня видеть. И тот сержантишка расстроился, что не нашёл меня. Ну так вот, я и есть тот самый Кирилл Муравкин, слыхал про такого? Слыхал, слыхал. Ведь ты же только что грозился всех нас прикончить. Ты ещё сомневался в том, что я страшный. Кстати, зря сомневался.

— Изволь обращаться ко мне на Вы!!! — взревел полковник, а Кирилл продолжал, не обращая внимания на окрик:

— Сядь на место, Серёжа Змеев.

Полковник, неожиданно, обмяк, тихо подошёл к столу и сел на стул.

— Во что же ты превратился, Серёжа Змеев? — продолжал Кирилл. — Разве об этом ты мечтал? Разве ты мечтал стать преступником и помогать бандитам?

Вовка увидел, как слетела с лица полковника злобная гримаса, как закрылись его глаза, а сам он бессильно отвалился на спинку стула. Змеев заговорил странным полусонным голосом, будто под гипнозом:

— Я мечтал стать милиционером… Я мечтал бороться с преступниками и защищать хороших людей… Я мечтал стать смелым и справедливым. Я мечтал делать добро хорошим людям… делать добро…

— И много ли ты сделал добра с тех пор, как стал милиционером?

— Я с тех пор не делал добра… я только творил зло… только зло… только зло…

— А ведь ты, Серёжа, раньше не был трусом, правда?

— Я не был трусом, зато теперь я трус… я трус… я боюсь того, от кого должен защищать людей… Я боюсь Луганского… боюсь Луганского… боюсь… боюсь… Я стал его бояться его в школе, когда он с дружками стал меня преследовать и бить…

— А ведь милиционер не должен бояться бандитов.

— Не должен бояться… не должен… не должен… не должен…

— Вспомни, Серёжа, каким ты был тогда. Представь, что тебе снова десять лет, вспомни маму, бабушку, дедушку, папу. Они ведь гордились тобой, а ты предал их, а ещё ты предал себя, тогдашнего.

С полковником что-то происходило. Вовка увидел, как из закрытых глаз Змеева покатились по щекам крупные слёзы. Полковник продолжал говорить:

— Я предал всех, я предал свою мечту, я предал себя. Серёжа, прости меня… Я не знаю, как всё исправить… Я предал твою мечту, Серёжа. Ты мечтал, защищать хороших людей, а я защищаю преступников, бандитов. Я стал подлецом, негодяем, преступником… стал преступником… сам. Нет, я уже не ты. Ты умер, когда я совершил первый подлый поступок. Ты умер, а родился я — мерзавец, которому нет места на Земле. Что же теперь делать, как жить дальше?

Неожиданно, полковнику ответил мальчишеский голос. Голос звучал просто из пространства: