Спасательный корабль

— К великому сожалению, господин президент, должен сказать, что на этот раз авария может быть значительно серьезней. «Прометей» не только весит гораздо больше, но и является носителем ядерного топлива. Около пятисот фунтов радиоактивных урановых таблеток. Неясно, взорвутся ли они при входе в атмосферу…

— Они не должны взрываться, — вмешался Бэннерман. — Они сгорят, будут плавиться, распыляться в виде радиоактивного газа. Замечательно, если бы такая штука приземлилась у нас на задворках.

— У нас, у кого-то еще… Учитывая ее местонахождение на орбите в данное время, она может упасть куда угодно.

— Я этого не понимаю, — сказал президент.

— Это связано с вращением Земли, сэр. «Прометей» совершает один виток вокруг земли каждые восемьдесят восемь минут по овальной орбите. Но в то же время и сама Земля вращается, движется, поэтому с каждым оборотом Земли корабль проходит над разными точками ее поверхности. В какой-то момент, к несчастью, орбита «Прометея» прошла над Великобританией, как мы теперь с прискорбием знаем.

Внезапно Бэндину пришла в голову мысль.

— Кто-нибудь потрудился просчитать, где пройдет орбита через двадцать восемь часов, когда эта штуковина предположительно начнет падать?

— Да, сэр, такие расчеты есть. — Дилуотер положил перед ним на стол лист бумаги. — В это время корабль будет находиться над северной частью Тихого океана, над заливом Аляска.

— Прекрасно, — сказал Бэндин. — Не станем переживать из-за айсбергов и нескольких полярных медведей.

— Нет, сэр. Но далее он проследует на юг вдоль всего тихоокеанского побережья страны. И пролетит по очереди над Сиэтлом, Портлендом, Сан— Франциско, Лос-Анджелесом и Сан-Диего.

В оглушительной тишине смысл сказанного медленно доходил до всех.

Глава 28

ПВ 15:08

— Собрание экипажа, — сказал Патрик. — Я хочу, чтобы вы все знали, как обстоят дела с двигателями, и прочее…

Он удивился, заметив, что произносит слова с запинкой. За годы работы испытателем он привык обходиться без отдыха долго, по целым дням. Он научился справляться с усталостью. Но никогда прежде он не уставал так, как сейчас; если бы не состояние невесомости, он бы рухнул на кушетку. И другие выглядели не лучше. Наверное, у него глаза такие же красные, как у Нади, можно и не смотреться в зеркало. Элай бледен от усталости и напряжения, под глазами его будто сажей навели круги. Только двое выглядели относительно нормально. Григорий, все еще не совсем проснувшийся, старался не ронять голову. Коретта держалась спокойно и естественно. Если она и нервничала, то не показывала этого. Хотя смотрела на Патрика с глубокой тревогой.

— Ну и вид у тебя, Патрик, — сказала она. — По-моему, тебе трудно даже говорить?

— Еще бы, доктор. Я ужасно устал.

— Я полагаю, спать ты не собираешься?

— Правильно полагаешь.

Она переместилась к стене и открыла свою аптечку.

— При других обстоятельствах я бы этого не сделала. Но у меня здесь много стимуляторов — бензадрин, дексадрин. Хочешь? Ты знаешь, что потом тебе может стать хуже?

— Никакого «потом» может и не быть. Давай побольше.

— Что ты имеешь в виду? — Коретту поразила внезапная жесткость его тона.

Прежде чем ответить, он проглотил таблетки и запил их водой. Теперь все с напряженным вниманием приготовились его слушать, даже Григорий стряхнул дремоту.

— Давайте посмотрим фактам в лицо, — сказал Патрик. — Мы не можем позволить себе погибнуть из-за собственных ошибок. Шансы и так невелики. Сейчас, — он взглянул на табло, — 15:11. Мы все еще находимся на низкой околоземной орбите, которая предположительно прервется в 43:00 полетного времени примерно на середине двадцатого восьмого витка.

— Почему они так в этом уверены? — спросила Коретта. — Я хочу сказать, разве воздух не замедлит падения? Это будет происходить как бы постепенно.

— Не совсем так, — ответил Патрик. — Наше движение уже замедляется — ведь мы уже в верхних слоях атмосферы и все время опускаемся ниже и ниже. Но нужно помнить, что наша орбита на самом деле не круглая, а похожа на большой эллипс. В апогее — самой высокой ее точке, когда мы наиболее удалены от Земли, — мы находимся на сотню километров выше, чем в перигее, самой ближней точке. На двадцать восьмом витке, войдя в перигей, мы окажемся в плотных слоях атмосферы — и все. Конец путешествию.

— Двигатели, — резко сказал Григорий, — вы должны запустить двигатели!

— Его лицо снова стало напряженным, кулаки сжимались так, что костяшки побелели.

— Нам бы очень хотелось, Григорий, поверь мне, правда. Но четыре оставшихся двигателя невозможно включить, пока мы как-нибудь не отсоединим разбитый. Элай, у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?