Спасатели разбитых сердец

– Не понимаю, – я запустил правую руку в волосы, приподнимая пряди у виска. – Как тебе не противно находиться рядом с этим белобрысым?

На нервах я употребил земное слово. Попался в ловушку информационных сетей, раскинутых в памяти.

Белобрысый. Так меня называл несъеденный Петр Воронцов.

По нелианским документам мой окрас обозначается как “неяркий дымчато-желтый с золотистыми бликами”. Он и рядом не стоит с белым.

А зенделийцы действительно белобрысые, словно выцветшие. У них и глаза белесые, зачастую даже зрачки не выделяются по цвету.

– Приятно ли тебе смотреть в бесцветные глаза? Или деньги для тебя решают абсолютно все? – я не должен был об этом спрашивать, это прозвучало слишком унизительно – не для нее, а для меня самого.

Статичная маска на лице Делори напоминала нерушимую крепостную стену, ограждающую от вражеских атак. Женщина чувствовала себя некомфортно. Я не настраивался на ее импульсные сигналы, тоже возвел между нами неосязаемый барьер. Но вот в защитной маске появились трещины от резкой и нервной мимики, и она осыпалась с темно-синего лица. Мелькнула беспокойная улыбка. Остроконечные уши с меховыми кисточками вздернулись и напряглись.

– Не обижайся на меня, Киарен, – тихо сказала Делори. – Нам было хорошо вместе, и я тоже буду скучать по тебе.

– Нелианцы не обижаются, – я уже не знал, какова доля правды в устоявшемся выражении. – Для нас типичны два состояния: азартной охоты и спокойного отдыха. А то, что бывает между ними, и там обидам не место. Это глупо и унизительно – обижаться на кого-то. Проще его прибить.

– Я надеюсь, это не угроза и ты не будешь преследовать меня? – встревожилась такарка.

– Успокойся, Делори. Я не стану летать за тобой по всей галактике. Делать мне больше нечего, кроме как вынюхивать твои следы на млечных дорожках туманностей, – снова я заговорил почти как человек.

И так всегда… Стоит мне оказаться в паршивой ситуации, на ум приходят фразы из книг, написанных людьми, или полученные напрямую из памяти человека.

– Киарен, ты должен меня понять, – Делори вздохнула. – На горизонте моей жизни наконец наметилась стабильность, о которой я мечтала не один усредненный год. Я не могу ради тебя отказаться от исполнения мечты. Упустить шанс.

Она пошевелила ушами, и я вспомнил, как приятно фиолетовые кисточки щекотали мою кожу, проходясь по щеке, шее, груди или животу.

– Делори, я ничего тебе не должен, – я посмотрел на нее исподлобья – недовольно, но без явной угрозы. – Назвать меня своим должником может господин Стэлс, наш общий босс, и никто другой.

– Мне жаль, что у тебя не задался праздник. По моей вине – тоже, – бывшая любовница стыдливо поникла ушами и опустила хвост. – Я привезла тебе прощальный подарок. Надеялась, что мы сможем расстаться друзьями, без взаимных обид и обвинений. Познакомься, лимерийская крыса.

Делори подняла клетку и показала мне забившуюся в угол крысу.

– Я знаю, как называется это животное, – процедил сквозь зубы, сдерживая пробудившийся голод.

– На Лимерии она считается символом терпения, стойкости и мудрости. По древнему поверью, приносит хозяину богатство и счастье, – женщина сунула палец в клетку. – Это популярный неприхотливый питомец. Крыса дрессированная, обученная простым трюкам. Позаботься о ней, и она подарит тебе много приятных мгновений. У нее пока нет имени, и ты можешь выбрать его сам.

Я ожидал, что крыса ее укусит в сильнейшем испуге, но зверек только плотнее свернулся в комок, прикрыв мордочку лысым хвостом.

– Ты долго думала, выбирая подарок? – фыркнул я. – Объясни мне – какой смысл дарить хищнику живую добычу и при этом просить его о ней позаботиться? Тебе не приходило в голову, что я могу ее съесть? Ты перестала понимать элементарные законы природы?

“Спятила от любви к уроду белобрысому… или к его деньгам”, – это я не стал произносить вслух.

– Живые подарки не принято употреблять в пищу. Полосатая малышка будет служить хранительницей наших с тобой лучших воспоминаний. Разве можно съесть память?

Делори погладила крысу, пытаясь ее успокоить, и в моем перегруженном нужной и сорной информацией разуме возникла новая ассоциация. Я будто вновь ощутил скольжение тонких длинных пальчиков такарки по щеке. Прикоснулся к своему лицу, на миг потеряв связь с реальностью.

– Ты права. Нельзя, – маскируя нелепый жест, я убрал волосы от лица. – Такая память, как у меня, точно несъедобна. Она ядовита. Думаю, ей можно отравиться насмерть, если неправильно рассчитать дозировку и хватить лишнего.

– Держи, – такарка вынула крысу из клетки и подала мне. – Установи с ней энергетический контакт и успокой, пока она не умерла от стресса.

Мне пришлось взять зверька в руки и применить воздействие на его сознание. Крыса притихла и расслабленно повисла у меня в руках.