Спасатель

Нет. Он не такой слабак, которому при каждой неудаче свойственно заливать горе (и просто плохое настроение) вином или виски. Здесь нужен незамутненный мозг и чистое сознание.

Но…

Тонкие губы Анатолия скривились, как от зубной боли.

Как же хреново, когда все мысли крутятся возле одного и того же!

«Точнее, одной и той же», – кипятясь, поправил он себя.

И чем он не угодил этой самонадеянной девчонке?! Деньги, бизнес, квартира, большой загородный дом, дорогие автомобили – все у него есть! Он не урод, следит за своим здоровьем… Конечно, он не в такой форме, как этот треклятый адвокат Павлов, но что теперь поделать?!

Анатолий вышел из гостиной. Медленно переставляя ноги, он брел по темному коридору, пока не остановился у громадного зеркала. Он включил свет, пристально вглядываясь в собственное отражение.

– В чем прокол, дружище? – прошептал музыкант, немигающим взором таращась на самого себя. – Где ты упустил возможность подобрать ключик к ее сердцу?

Схватившись за голову, скрипач простонал:

– Боже, и почему нельзя отключить часть памяти, чтобы выбросить из головы все мысли о тебе! Противная, упрямая сучка! Чего тебе еще надо?! Какие жертвы я должен принести, чтобы заслужить твой теплый взгляд?!

Сам того не осознавая, он ударил себя по щеке. Затем еще раз. Глаза повлажнели от слез.

– Что… тебе… еще надо?! – процедил он, вновь и вновь отвешивая себе хлесткие пощечины. Лицо Анатолия раскраснелось, щеки блестели от катящихся слез, из глотки доносились хлюпающие звуки.

– Что?! – выкрикнул Яковлев и ударил себя кулаком в нос. Перед глазами вспыхнули яркие точки, носоглотка заполнилась кровью, но он не останавливался. После второго удара кровь брызнула на зеркало.

– Что?!! – пролепетал он. Багровый туман застилал мокрые от слез глаза, но скрипач снова и снова колотил себя по лицу. Вскоре все зеркало было покрыто россыпью алых капель.

Анатолий остановился так же внезапно, как и начал самоистязание. Размеренным движением снял с себя пиджак и, намотав его на руку, с силой ударил в зеркало. После второго удара оно треснуло, расколовшись на несколько крупных осколков, но скрипач не остановился, пока не разбил его вдребезги. Лишь после этого он зашаркал в гостиную.

– Я знаю, что делать, – шепотом проговорил он, и на его окровавленном лице появилась безумная ухмылка. – Знаю…

Похищение

В этот ранний предрассветный час Вероника возвращалась домой. Небо розовело, просыпающееся солнце медленно окрашивало верхушки гор искрящимся золотом. Девушка неторопливо шагала по мостовой, с наслаждением вдыхая морской воздух. До ее дома оставалось всего два квартала, и она намеренно попросила водителя дежурной машины высадить ее заранее, чтобы прогуляться.

Шамиль, узнав о случившемся нападении на Артема, примчался в больницу через пятнадцать минут – раньше, чем полиция. К тому времени «санитар» успел прийти в себя, но на вопросы Павлова не отвечал, лишь хмуро сопел. Зато когда в палате появились полицейские, горе-киллер приободрился и потребовал адвоката.

Шамиль предложил Павлову частную клинику с более надежной охраной, но Артем вдруг заупрямился.

«После сегодняшнего нападения нет разницы, где прятаться, – резонно заметил он. – Если очень захотеть, достать можно везде. Но и метаться по городу в поисках какого-то более защищенного бункера я не намерен. Лечебные учреждения оцениваются не по уровню безопасности, а по другим критериям».

Ей с Шамилем пришлось приложить немало усилий, чтобы все-таки уговорить Павлова лечь на обследование в другую больницу.

«С другой стороны, у твоих врагов рано или поздно закончатся наемные убийцы», – мрачно пошутил Шамиль.

К тому времени у палаты адвоката неотлучно находился вооруженный охранник, но Вероника все равно не отходила от Артема ни на шаг. Вечером ей пришлось уехать на работу – по графику в эту ночь у нее было запланировано дежурство, которое, к счастью, прошло без происшествий.

Соколова шла, не обращая внимания на безмерную усталость, ноющие от постоянной беготни ноги и урчащий от голода желудок. Где-то глубоко внутри радостно и гордо вспыхивало:

Все не напрасно.

Она спасла Артема Павлова.

Конечно, она не будет об этом трезвонить на каждом шагу, даже если станут доставать газетчики – а они, уже каким-то образом пронюхав о происшедшем, начали собираться у ворот больницы. Она не желает давать какие-либо интервью, а тем более получать благодарности от силовых структур. Лучшей наградой за ее поступок – это молчаливый взгляд Павлова, который оказался красноречивей всех самых высших похвал и медалей.

Оставшись наедине, они много говорили. Затронул Павлов и ту самую нелицеприятную тему с женщиной, которая пыталась доказать отцовство Артема.