Спасатель 2

Посланцы великого князя - Доманег, недавно ставший боярином, и вщижец Андрей, затаились рядом. Они не только привезли Кодруну чудесный подарок, но и передали весть о предстоящем вторжении, а теперь воочию наблюдали странных пришельцев, о которых предупреждал вещий Гавриил.

— Вот те, с окольчуженными ногами и с крестом, это вроде бояр, - рассуждал Доманег, - а с половинкою креста и в легком доспехе, это, верно, молодшая дружина. А в общем, как Ратча и говорил, ничего особенного в них нет. С виду люди как люди.

Прусам же, в отличие от русичей, было не до этнографического исследования.

— Кодруне, немцы уже факелы зажгли, - от волнения сильно коверкая русские слова, так что гости еле поняли, что он хотел сказать, взволнованно прошептал один из приближенных князя. - Сейчас хижины начнут палить.

И верно, в руках кнехтов блеснул еле различимый невооруженным взглядом огонек, и вверх потянулась тоненькая полосочка дыма. Однако вождь ждал, пока отойдет подальше одна из шаек грабителей, решившая разорить соседнее селение.

Наконец, Кодрун оторвался от трубы и посмотрел на свиту. Его дружинники порывисто схватились за мечи, а посланец великого князя согласно наклонил голову, показывая, что момент действительно выбран удачно.

— Пора! - наконец отрывисто бросил команду князь.

Гулкий боевой рог, звук которого хорошо знала вармийская дружина, пронзительно завыл, так что от него закладывало уши. В полуверсте слева ответно загудели рожки наттангов и самбов. Загодя предупрежденный великим рязанским князем Кодрун послал гонцов к соседям, и те охотно откликнулись, приведя на помощь свои ополчения.

Рыцари и оруженосцы ринулись к ближайшему дому, могущему послужить хоть каким-то укрытием, и, встав спиной к стене, сбились в кучу, закрывшись щитами. Все вытащили мечи и шестоперы, а Стефан схватил рог, висевший на поясе, и что было сил затрубил в него, созывая крестоносцев. Меж тем из леса выкатилась вторая волна всадников, затем третья и четвертая, причем отряды пруссов явно двигались по заранее разработанному плану, окружая противника со всех сторон и, в первую очередь, отрезая его от шлюпок. Конница у туземцев, конечно, не ахти - лошадки низкорослые, всадники не обременены броней, а копья у них короткие. Но огромная численность пруссов не оставляла сомнений в исходе сражения - на врага обрушилось не менее полутысячи всадников, а за кавалерией к тому же еще бежала пехота.

Кнехты, обыскивающие домики по всей деревушке, раскинувшейся вдоль берега, и гоняющиеся за скотиной на лугу, в одночасье сами превратились в дичь. Конница самбов и натангов начала охотиться на немцев, как на диких зверей, и на каждого беглеца приходилось не меньше десятка преследователя. Но те крестоносцы, что оказались недалече от рыцарей, успели вернуться к своим командирам и выстроиться ровными рядами, выставив копья. Полсотни одоспешенных воев, закрытых щитами и изготовившихся к битве, являлись грозной силой, которую нелегко было одолеть с наскока. Несколько самых отчаянных всадников налетели на строй немцев, сбивая кнехтов, словно мяч кегели, однако их тут же закололи вместе с лошадьми, и прочие пруссы придержали коней.

Впрочем, Кодрун прекрасно понимал, что легкой коннице не следует атаковать строй опытных воинов, и отдал приказ закидать недругов метательными снарядами. Дротики, метательные дубинки и стрелы дождем хлынули на вражеский строй, уязвляя воинов в незащищенные броней места и то и дело сбивая крестоносцев с ног. Русич Андрей, привезший с собой из Вщижа тугой самострел коловратной системы, размеренно крутил ручку ворота, натягивая тетиву, а после неспешно прицеливался, благо расстояние было небольшим, и почти с каждым выстрелом поражал насмерть очередного супостата.

Даже под обстрелом немцы не теряли присутствия духа, вновь и вновь упорно восстанавливали строй, перешагивая через павших и не обращая внимания на раны, однако было видно, что они уже начали изнемогать. Постепенно захватчиков оттеснили от домов, и они были вынуждены отступить к самому берегу, чтобы не дать зайти себе в тыл.

Уловив переломный момент в сражении, и вармийцы, и союзники, которым тоже хотелось принять участие в сече, начали напирать, желая пустить кровь лиходеям, и прусский князь отдал команду броситься в рукопашную.