Sparks

Чтобы помешать этим людям работать, требуются огромные ресурсы. Это не то же самое, что операция по закрытию журнала. Это означает, что на каждого человека, которого нужно остановить, нужно направить десятки агентов 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Это можно делать в деликатные периоды, например во время партийного съезда. И это можно делать бесконечно долго в отношении нескольких сотен человек. Но в Китае тысячи людей участвуют в этом движении. Невозможно постоянно воздействовать на всех. И когда недовольство растет, и мобилизуется все большее количество населения, государство может оказаться перегруженным.

Эта борьба уже приносит государству огромные убытки. По самым скромным подсчетам, расходы на внутренние разведывательные службы в Китае превышают бюджет на национальную оборону, причем на каждую из них приходится 10 % государственных расходов. Поскольку большая часть бюджета, как и в большинстве стран, связана с недискретными расходами, огромные расходы на внутреннюю разведку не позволяют правительству вкладывать средства в другие приоритеты, которые важны для благосостояния людей и для роста Китая на мировой арене.

И это только финансовые издержки. Подавление инакомыслия и переписывание истории - приоритетная задача всех государственных чиновников всех уровней, от Си до уездного начальника. Они проводят бесчисленные совещания на эту тему и инструктируют сотрудников всей бюрократии - не только аппарата безопасности - мобилизоваться на ее службу. Эта колоссальная трата времени отвлекает государство от более насущных задач.

Один из примеров - пандемия Ковид-19. Она показала, что в Китае не хватает больничных коек, сельских клиник и запасов лекарств. Среди других недофинансируемых приоритетов - сельское образование, страхование от безработицы и уход за престарелыми. Вместо неудержимого джаггернаута китайское государство начинает напоминать Восточную Германию, которая была скована огромными расходами на аппарат безопасности Штази.

Некоторые спрашивают, не является ли это движение аналогом советской исторической группы "Мемориал", которая получила Нобелевскую премию мира за раскрытие злоупотреблений сталинской эпохи и подрыв советской власти. На данный момент я бы сказал, что нет, потому что мы не находимся на той же стадии развития Китая или, лучше сказать, распада режима, что и СССР в 1980-х годах. Коммунистическая партия Китая все еще энергична, а экономика настолько сильна, что государство все еще может перекричать подпольных историков Китая.

Но процветание не является неизбежным. Для любой страны оно требует постоянного самоанализа и способности придумывать новые решения для новых проблем. Способность китайской коммунистической партии сделать это вызывает сомнения, особенно если учесть ее десятилетнее неприятие значимых экономических реформ и неспособность создать высококлассную систему образования для неэлиты.

Когда эта напряженность начнет сказываться на простых людях, ограничивая рост занятости, повышение заработной платы и положение страны в мире, это может создать условия, при которых альтернативные точки зрения будут более желанными. Таким образом, беспорядки во время блокировки Ковида станут не столько отклонением, сколько предвестником будущих десятилетий. Таким образом, хотя Китай не является Советским Союзом 1980-х годов, в каком-то очень широком смысле он может быть ближе к Советскому Союзу 1960-х годов - периоду, когда он казался стабильным и мощным, но когда были заложены семена склероза режима. Если это так, то люди, с которыми мы познакомились в этой книге, будут играть все более значительную роль в будущем Китая.

Если говорить о том, как посторонние люди должны относиться к Китаю, то бурная деятельность китайского движения за контр-историю должна заставить нас отказаться от некоторых клишированных представлений о Китае. Один из них - тенденция рассматривать его как пример неконтролируемого авторитаризма. Это может быть точным описанием китайской коммунистической партии, но китайские контр-историки на самом деле являются частью глобальных дискуссий о том, как мы относимся к нашему прошлому и создаем наше будущее.

Например, в Соединенных Штатах потомки порабощенных африканцев столкнулись с тем, что в исторических документах мало что известно об ужасах рабства. В архивах отсутствует голос порабощенного человека. Такие люди, как профессор Колумбийского университета Саидия Хартман , стали академическими суперзвездами, восполняя эти пробелы. Метод Хартман заключается в использовании фактов в качестве основы для беллетризованных историй, которые пытаются рассказать об этом стертом прошлом. Это позволяет ей обращаться к самым разным группам общества, от рэперов до политиков.