Sparks

"Почти сразу я понял, что не могу принять ее подарок. Негативы были слишком ценными".

Ванг написал ей в ответ, что готов помочь, но как чужак для ее народа он не должен выполнять основную работу. Это должна сделать она. Так началась новая жизнь Уосера в качестве подпольного историка.

В коробках было более четырехсот фотографий, что делает их крупнейшим известным тайником с изображениями Культурной революции в Тибете. Возможно, в правительственных архивах хранится больше, но если они и существуют, то запрещены. В эпоху, когда мало кто владел фотоаппаратами, они радикально увеличивают количество снимков, посвященных этому важнейшему десятилетию.

Что еще более важно, фотографии углубляют наше понимание разрушений, причиненных Тибету. Благодаря их количеству и тщательным записям ее отца, они позволяют получить конкретные данные о том, когда происходили нападения. Это редкость, потому что о Культурной революции в Тибете существует так мало документации любого рода. Например, База данных культурной революциицифровой архив, редактируемый историком из Калифорнии Сонг Йонги, содержит более десяти тысяч записей, но только восемь посвящены Тибету. Аналогичным образом, из более чем трех тысяч писем, опубликованных в "Новой коллекции публикаций Красной гвардии", 9 , только четыре - из Тибета.

И все же, судя по разрушению тысяч храмов и десятков тысяч рукописей во время Культурной революции, очевидно, что в Тибете насилия было даже больше, чем в этнически китайских районах страны - то же самое можно сказать и о Синьцзяне и Внутренней Монголии. Это объясняется тем, что кампания носила также расовый характер, и этнические китайцы выплеснули свои предрассудки: если коммунистическая партия ставит под сомнение китайскую культуру, то насколько хуже были изначально отсталые культуры полуцивилизованных народов этих пограничных районов? Поэтому уничтожение традиционной культуры и элиты здесь было более систематическим и тщательным, чем в других местах, что заметили во Внутренней Монголии такие контр-историки, как У Ди, с которым мы познакомились в главе 10.

С 1999 по 2006 год Уозер посвятила себя заполнению пробелов, которые оставили фотографии. Она провела семьдесят устных интервью и включила их в книгу, опубликованную на Тайване под названием "Шацзе" - тибетское слово, которое означает "революция", но на китайском звучит как "убийство и грабеж". В этой книге содержится триста фотографий ее отца, а устные истории помогают их объяснить. Она также опубликовала сопроводительный том "Тибет помнит" (Xizang jiyi), в который вошли полные стенограммы устных историй.

Это уникальные ресурсы. Когда появились ее книги, единственным академическим исследованием о Культурной революции в Тибете была одна глава книги Церинга Шакья "Дракон в стране снегов" - окончательного отчета на английском языке о первых четырех десятилетиях после 1950 года в Тибете. Позже монография о Культурной революции в Тибете была опубликована на английском языке зарубежными учеными Мелвином Голдштейном, Бан Цзяо и Танзеном Лхундупом.

В 2020 году книга Уосера была расширена и переведена на английский язык под названием "Запретная память". В нее вошли новые интервью и фотографии, сделанные Уозером в тех же местах, которые фотографировал ее отец. Контрасты порой поражают: на фотографии ее отца молодые китайские красногвардейцы позируют перед тибетским монастырем. На снимке Уосера китайские туристы стоят на тех же местах, уставившись в свои телефоны.

На другой фотографии изображена молодая тибетская женщина с мотыгой, которая разрушает золотой карниз дворца Джокханг в Лхасе. Уозер опознает эту женщину и пишет:

На фотографии она выглядит молодой, как будто ею овладела какая-то огромная страсть, заставившая ее предпринять действия, которые сегодня шокируют тибетцев. Что двигало этой страстью? Почему эти места - монастыри и храмы, насыщенные религиозной энергией, историческим смыслом и художественным вдохновением для тибетской нации, - в ее представлении казались лишь кучей мусора, состоящей из "четырех стариков", которые, следовательно, должны быть стерты без колебаний? Почему она, похоже, верила, что превращение прошлого в руины даст начало новому светлому миру?

Фотографии вызывают множество вопросов, например, почему их сделал ее отец. Власти, вероятно, думали, что он документирует позитивные действия - уничтожение отвратительной формы правления и отсталых культурных традиций. Возможно, таково было и его намерение, хотя он мог быть просто солдатом, выполняющим свой долг. Его работы остались без комментариев, хотя его признание ей в китайских зверствах и часы, проведенные за каталогизацией негативов, указывают на более сложные эмоции.