Сознающий ум

Эта связь может быть прописана двумя способами. Во-первых, критик мог бы попытаться редуцировать феноменальное знание к индексикальному знанию, доказывая, что Мэри лишена лишь индексикального знания. Во-вторых, он мог бы попробовать провести аналогию между двумя этими случаями, доказывая, что в индексикальном случае эпистемический провал не приводит к онтологическому провалу (индексикальность не фальсифицирует материализм), так что и тогда, когда речь идет о феноменальном, мы не обязаны допускать наличие онтологического провала.

Редуктивная стратегия терпит очевидный крах. Как мы видели в главе 2, подобно фактам о сознательном опыте, индексикалы не являются логически супервентными на физических фактах, но эта проблема полностью устраняется добавлением небольшого «индексикального факта» о местонахождении агента, о котором идет речь. Но даже если мы наделим Мэри полным знанием о ее индексикальном отношении ко всем вещам физического мира, ее знание о переживаниях красного ничуть не возрастет. Испытывая нехватку феноменального знания, она оказывается лишенной чего-то гораздо большего, чем тот, кому недостает индексикального знания.

Стратегия, связанная с применением указанной выше аналогии, представляется более интересной. Можно было бы попытаться ответить на нее, доказывая, что онтологический провал имеется даже и в индексикальном случае (см., напр., Nagel 1983), но можно дать и более прямой ответ. Чтобы убедиться в этом, отметим, что в индексикальном случае нельзя даже приступить к развертыванию аргументации, аналогичной той, которая была использована в первом параграфе, так как нет такого представимого нецентрированного мира, в котором физические факты не отличаются от наших, но индексикальные факты разнятся с фактами нашего мира. В нецентрированных мирах вообще нет места для индексикальных фактов. Разумеется, можно представить релевантный центрированный мир, но в интересующем нас онтологическом плане значимы именно нецентрированные миры. (Если нет, то в индексикальном случае тоже имеется онтологический провал, и критик не сможет даже приступить к своей аргументации[97].) Так что лишь в этом случае мы можем избавиться от эпистемического провала, отмечая, что эпистемические связи определяются центрированными первичными интенсионалами, тогда как онтологические связи определяются свойствами, соответствующими нецентрированным интенсионалам. И это отражается в единственной дыре, которая была найдена в аргументе второго параграфа и в аналогичном аргументе этого параграфа, — в том факте, что первичные интенсионалы определяют только соотнесенные с центром свойства. Эта дыра пропускает единственный фрагмент нередуцируемого индексикального знания (локализация центрированного мира) без онтологической мзды, но ничего больше. После конкретизации местонахождения центра, эта дыра закрывается. Феноменальные факты остаются неустроенными даже после конкретизации местонахождения центра, так что сознательный опыт остается снаружи[98].

Если материалист хочет упорствовать в своем материализме, ему придется отрицать, что Мэри вообще открывает что-то новое в мире. Материализм нуждается в логической супервентности, требующей, чтобы Мэри не могла получать какого-либо нового фактического знания при ее первом переживании опыта красного. Поэтому, следуя пятой стратегии, Льюис (Lewis 1990) и Немиров (Nemirow 1990) доказывают, что в лучшем случае Мэри обретает новое умение. К примеру, она обретает умение воображать то, как выглядят красные вещи, и узнавать их, когда она видит их. Но это лишь знание как, а не знание что. Впервые переживая опыт красного, Мэри не узнает каких-либо фактов о мире[99].

В отличие от предыдущих вариантов, эта стратегия лишена каких-либо внутренних проблем. Ее главная проблема состоит в ее крайней неправдоподобности. Нельзя сомневаться, что Мэри действительно обретает какие-то умения, когда она впервые переживает опыт красного, так же как она обретает какие-то умения, когда она учится кататься на велосипеде. Но трудно отрицать, что она узнает и что-то еще: некие факты о природе опыта. Исходя из ее предыдущего знания, переживание красного могло бы быть таким, или иным, или вообще никаким. Но теперь она знает, что оно именно такое. Она сузила пространство эпистемических возможностей. Подобного знания не возникает, когда всезнающий механик учится кататься на велосипеде (возможно, за исключением знания феноменологии прогулок на велосипеде). Так что этот ответ не ухватывает того, что происходит, когда Мэри узнает, каково это — видеть красное.