Сожалею о тебе

В конце концов мы решили сделать пародию на документальный фильм. Когда мы только приступили к работе, наши жизни и так были переполнены серьезными событиями, поэтому хотелось создать что-то веселое ради разнообразия.

Установленный лимит продолжительности ленты не должен был превышать нескольких минут, так что было довольно сложно уложить завязку, все события и развязку в эти сжатые рамки, но, кажется, мы справились. Вот только переживаем, оценят ли наши шутки.

Миллер бросает на меня взгляд, и я вижу, как сильно он нервничает. Мы обмениваемся ободряющими улыбками, когда запускается видео.

На черном экране оранжевыми буквами появляется название: «Хромофоб».

Первая сцена показывает главную героиню – семнадцатилетнюю девушку, чье имя крупными буквами высвечивается на полосе снизу. КЕЙТЛИН, которую играю я, сидит на стуле в пустой комнате. Ее лицо хорошо видно: она смотрит в сторону от объектива, нервно сжимая кулаки.

Чей-то голос за кадром произносит:

– Вы можете рассказать, с чего все началось?

Девушка смотрит на нас с пронзительным ужасом. Затем тревожно кивает.

– Ну… – Очевидно, что ей тяжело начинать. – Думаю, мне было пять лет. Или шесть? Не знаю точно… – Следует крупный план ее лица. – Но… Я помню каждое слово их беседы так, словно это было вчера. Мама с папой… стояли в гостиной, разглядывая стены. И у них в руках были эти… ну такие… пластиковые полоски с разными цветами. Они решали, в какой оттенок белого покрасить стены. И вот тогда это произошло. – Кейтлин сглатывает, но продолжает говорить, хоть и заметно, насколько неохотно. – Мать посмотрела на отца. Знаете, просто взглянула, словно и не собиралась произнести слова, которые разрушили нашу семью навсегда. – Девушка явно заново переживает ужасное воспоминание и утирает слезу, покатившуюся по щеке. Затем глубоко вдыхает и быстро заканчивает историю на выдохе: – Она посмотрела на него и сказала: «Может, покрасим в оранжевый?»

Кейтлин, словно заново переживая это событие, содрогается.

Экран темнеет, затем перед нами возникает новый персонаж. Это пожилой мужчина, изможденный и подавленный. Мы видим имя: ПИТЕР. Его воплотил дедушка Миллера.

Питер сидит в зеленом кресле, которое было в моде в середине прошлого столетия. Он ковыряет сиденье костлявыми пальцами, выдергивая набивку из прорехи и роняя на пол.

И снова голос за кадром спрашивает:

– С чего бы вы хотели начать свой рассказ, Питер?

Питер смотрит в камеру миндалевидными глазами, окруженными сотнями морщинок разной длины и глубины, приобретенными за годы жизни. Белки глаз налиты кровью.

– Начинать всегда лучше сначала, я полагаю.

На экране появляется молодая версия Питера, парень примерно семнадцати лет. Он находится в спальне очень старого дома и ожесточенно роется в шкафу. Над кроватью виднеется постер The Beatles. Голос старика начинает комментировать происходящее.

– У меня никак не получалось найти счастливую рубашку, – слышим мы.

В это время на экране разворачивается следующая сцена: раздраженный парень, которого играет Миллер, выходит из комнаты и направляется к задней двери.

– Тогда я пошел к матери и спросил, не видела ли она ее, ну как обычно, знаете?

Мы видим женщину во дворе, которая развешивает на веревке простыню.

– Я сказал: «Мам, где моя голубая рубашка?»

Камера возвращается к старой версии Питера, который склонил голову и смотрит на руки, нервно перебирая пальцами. Он тяжело вздыхает и поднимает глаза на зрителей.

– Она посмотрела прямо на меня и заявила: «Я ее еще не постирала».

Мы вновь видим молодого парня, который недоуменно таращится на мать. А потом в ужасе закрывает лицо руками.

– Тогда-то я и понял, – произносит закадровый голос старого Питера, – что остался лишь один вариант.

Камера следует за парнем, который яростно марширует в дом, возвращается в спальню и снова направляется к шкафу. Картинка приближается, и мы видим раскачивающуюся вешалку.

– У меня осталась только одна чистая рубашка.

Нам снова показывают старого Питера, который вытирает потные ладони о брюки и откидывается назад в потертом зеленом кресле. Затем переводит задумчивый взгляд на потолок.

Голос за камерой окликает его:

– Питер? Вы хотите немного отдохнуть от съемок?

Старик наклоняется вперед, качая головой.

– Нет. Нет, просто хочу побыстрее со всем разделаться. – С этими словами он резко выдыхает и смотрит в объектив. – В общем, я поступил, как должен был, – произносит он, пожимая плечами.

Камера снова отъезжает, появляется молодой Питер, который срывает рубашку с плечиков, потом сбрасывает с себя грязную футболку и раздраженно натягивает чистую одежду.

– Мне пришлось ее надеть. – Старик смотрит в объектив со стоическим выражением лица, словно готов мужественно пережить все невзгоды. – Без рубашки я пойти не мог. В конце концов, на дворе были пятидесятые. – И он шепотом повторяет: – Мне пришлось ее надеть.

Звучит вопрос:

– А какого цвета она была?

Питер трясет головой, будто воспоминания слишком для него болезненны.

– Питер, – настойчиво повторяет закадровый голос, – какого цвета была рубашка?