Созерцатель

Водитель троллейбуса сидит в отдельной кабинке, отгороженной от сплющенной толпы пассажиров, лениво крутит руль, пальчиком щелкает тумблеры открывания дверей, смотрит в окно – и за такую лафу еще и деньги получает. Еще лучше таксисту: у него больше возможности смотреть в окно, потому что он ездит не по одному маршруту, а по разным интересным местам, и его все уважают, называя по-буржуазному «шеф». Машина у него еще лучше, а заработки с чаевыми гораздо больше. Милиционера все боятся, от него бежит всяк супостат, всяк лихоимец, а он только ходит по вверенному участку, руки за спину, сверкает звездами на погонах и сурово говорит: «Нарушаем, гражданин!» И всё, его уже все боятся и опускают глаза, потому что нет человека, который бы не «нарушал», и каждого можно за что-нибудь «привлечь», было бы желание блюстителя или указание сверху: «взять!». То же спасатель на пляже, только в плавках, весь день на воде под солнцем, а вокруг столько девушек в купальниках, которые его уважают, а он их иногда спасает. У продавца мороженого мне нравился ассортимент товара и аромат, исходящий от него; а у бармена – белый смокинг, музыка на рабочем месте и философские разговоры с постоянными клиентами: «Как дела? Устал?» – «Да, надо бы расслабиться» – «Тогда как обычно?» – «Да, старик, конечно».

 Почему-то не хотелось быть врачом: не любил крови, боли и уколов. Никогда не мечтал стать космонавтом, потому что они все маленькие и мало кто из них летает, больше готовятся и обиженно остаются на земле, перейдя в разряд отверженных. Не тянуло меня и в моряки, потому что в раннем детстве узнал, что такое качка и как тебя при этом выворачивает наизнанку. Опять же скучно, когда изо дня в день море и море, и только изредка суша, где ты чувствуешь себя чужим и нужно быть бдительным среди вражеского окружения, где каждый второй, как утверждали представители власти, или шпион, или бандит. Циркачом мечтал быть ровно час – старшие товарищи быстро пояснили, как много приходиться потеть и рисковать жизнью, чтобы выступить всего-то пять-десять минут и сорвать секундные аплодисменты скучающей публики с мороженым и пирожками. А вот, скажем, иллюзионисты до сих пор вызывают у меня трепетное уважение, хотя… Да нет, чего там, вызывают. Как-то опять же полчаса хотел стать библиотекарем, пока не рассмотрел толщину очков и не услышал меховую астматическую одышку одного из бойцов книгохранилищного фронта. Военным не желал стать по причине ненависти к любому виду агрессивной тупости и особенно подчинения ей. «Если ты такой умный, то почему не ходишь строем!» И так далее.

Так кем, наконец, стал этот непутевый мечтатель? Редактором! Скажи мне об этом кто-нибудь в детстве, бросился бы на того «пророка» с кулаками. Однако, стал... Нет, далеко не сразу. Поначалу-то пришлось поработать в журналистике. Только там идеологическая цензура настолько сильно пропитала творчество, что лично у меня газетное дело вызывало отвращение. Посылают тебя, к примеру, разузнать степень продажности начальства, и ты с риском для жизни, используя все свои связи, возможности, таланты, раскапываешь горы компромата, несёшь в редакцию, а там вместо публикации «бомбы» тебе жмут руку: «молодец» – и кладут бесценный материал в огромный сейф, навсегда. Освободился от такого «творчества» я не скоро, мучительно и не без материальных потерь. Но друзья помогли.

Перешел в издательство, овеянное славой, работал поначалу с удовольствием. Как всегда, мне пришлось пройти тест на интеллигентность: «Что ты снискал? Кем слывёшь? Что тебе присуще? Чем преисполнен?» Ничего, справился. Конечно, кромсать чужие тексты, дело неблагодарное и канительное. Зато после редактуры сотой рукописи, понимаешь, насколько много пишут ерунды и насколько всё это, ладно бы бесполезно, но – увы! – вредно и даже ядовито.

Помните, расхожую притчу о писателе в аду? Напоминаю. Разбойник с писателем горят в геенне. Через пятьдесят земных лет – и два миллиона лет вечности – разбойника ангел высвобождает от адских оков и поднимает в рай. Писатель спрашивает:

– А как же я? Ведь я никого не грабил, не убивал?

– Разбойника перед смертью все пострадавшие простили, – ответил ангел. – А твои книги всё еще издают, их читают тысячи людей и благодаря им соблазняются, развращаются и губят свои души. Сиди, несчастный, и гори дальше.