Созерцатель

Разговор с Максом быстро утомил Игоря, поэтому он обрадовался, когда перед ним появился толстый договор и авторучка. Без лишних слов Игорь подписал договор и получил на руки десять пачек долларов. Солидный гость сфотографировал Игоря, вежливо откланялся и ушел. «Что они о себе возомнили? — проворчал Игорь, захлопнув дверь за незваным гостем. — Только Господь Бог волен решать, сколько кому жить и у кого пора отнять жизнь, а кому ее продлить. О, несмысленные галаты!..» Через пять минут появилась бывшая жена Матильда, устроила истерику и забрала себе половину денег: имею право!

Остальные пять пачек долларов Игорь обменял на рубли и отправил через отделение Сбербанка Лидии. Через несколько месяцев, в одном из писем она сообщила, что купила половину дома в Адлере сыновьям и подремонтировала свой домик у моря. Сделала всё это и… заскучала. Теперь у Лидии остался только он, Игорь, его ежегодные приезды и его письма.

Как известно, в России всё хорошее — светлое, доброе, вечное — произрастает из тысячелетних корней отеческих православных традиций, а всё дурное приносится с расхристанного Запада и раздраконенного Востока. Со времен опальных шестидесятников, в период так называемой оттепели в недрах нашего народа появились люди, которые готовы по-обезьяньи всё без разбору копировать у Запада. Одним из каналов такого заимствования «из всех искусств для нас важнейшим является кино».

Василий был прав, когда указал источник новомодной «игры» — американский фильм «Hard Target» — «Трудная мишень», вышедший на экраны в 1993-м году. Там героический герой Жан-Клодт Ван Дамма — Ченс (по-русски, «шанс») в напомаженных кудряшках, тугих джинсах, плаще с разрезом — помогает найти убийц отца Наташи Биндер в исполнении очаровательной Янси Байтлер. Им противостоит преступная группировка под началом мистера Фушона, гениально сыгранного Лэнсом Харрисоном. За полмиллиона долларов этот маньяк с ужимками аристократа устраивает богатым скучающим клиентам охоту на живых людей. «Это как наркотик — убить себе подобного. Игра стоит свеч!»

У мистера Фушона (fаuchon — коса), который косит людей как старуха-смерть, есть на подхвате доктор с фамилией Мортон (mort — смерть) — он подписывает липовые свидетельства о смерти. Имеется, конечно, трудовой коллектив головорезов, следящих за соблюдением правил игры, под управлением Пика Ван Клиффа, сыгранного Арнольдом Вослоу одними губами и глазами («Я не злюсь. Я же профессионал!»). Режиссер фильма Джон Ву виртуозно использует приёмы кино для смакования жестокости: съемки драк и погони рапидом, стильную одежду и фигуры главных героев, автомобили, мотоциклы, вертолеты, лошадей, голубей, оружие всех видов, море огня, пейзажи Нового Орлеана и много-много клюквенного сока, изображающего кровь. Разумеется, великолепен и сценарий, где каждая фраза так и просится для надгробной эпитафии: Фушон клиенту: «Мистер Зенан, это Новый Орлеан, не Бейрут», а потом ворчливо: «Лучше бы он на рыбалку поехал», Ченс замогильным голосом — свежеубиенному бандиту: «Прости, что продырявил рубашку!» или, скажем, его же ностальгический вердикт над телами поверженных бандитов: «А раньше этот район славился гостеприимством».

Американский китаец Джон Ву расстарался вовсю. Голливуду, по уши залитому кровью с осколками раздробленных костей, пришлось даже на треть сократить сцены насилия. Перестарались, маэстро, это вам не Гонконг, джентльменам к лицу перед убийством вежливо знакомиться с потенциальной жертвой. Да и не слишком ли — четыре каскадера со сломанными шеями для единственного трехсекундного удара Ченса по голове несущегося мотоциклиста! Какие деньги ушли на медицинскую страховку! Китаец, скрипнул зубами, но стерпел — остальные-то две трети экранного времени остались, и даже в подрезанном виде фильм сумел угодить всем любителям остренького. Ву сочетал в своем кино пресыщенный разврат Запада с утонченной кровожадностью Востока. Юный зритель наслаждался замедленными ударами Ван Дама, волнующей красотой Янси Байтлер, рёвом мощных двигателей мотоциклов и джипов, стрельбой по живым мишеням из арбалета, ужасом в выпученных глазах убегающей жертвы — все это под убойную электрическую музыку Грэма Рэвела и жизнерадостные песни «Криденс»…

Но кое-кто из тех зрителей, что постарше, разрабатывал совсем иные пласты фильма. Этот некто отмечал, конечно, про себя профессионализм трюков, но более пристально наблюдал еще и за исполнением на салонном рояле мистером Фушоном «Аппассионаты» Бетховена. Его не могли не заинтересовать слова: «Новый Орлеан, Рио-де-Жанейро, Югославия, почему бы и не в России? Восточная Европа — там мы сможем работать годами».