Создатели морского устава

В редкие минуты отдыха, в основном ночами, переводит Зотов и переправляет на Родину в большом количестве морскую и техническую литературу, руководит обучением русских волонтеров за границей, среди которых был и В.И. Суворов (отец А.В. Суворова). Для пользы общего дела Конон не жалел ничего. В одном из своих писем из Бреста на имя секретаря царя Макарова он писал так: «Я от своей ревности все, что имел при себе, им роздал: парик, кафтан, рубахи, башмаки и деньги, одним словом, себя разорил*..» Дело в том, что французское адмиралтейство, которое отвечало за обеспечение русских гардемаринов, словно в издевку удерживало у себя присылаемые им на учебу деньги, выдавая в день каждому по двенадцать копеек. Голодные гардемарины целыми днями рыскали по городу в поисках какой-либо черной работы. Ведь даже мундир стоил пятьдесят ефимков. Где уж тут думать об учебе! Конон делал для этих «нищих хлебоядцев» все, что было в его силах.

– Так мне прискорбно поведение французское, – выговаривал он в сердцах русскому посланнику в Париже, – что лучше видеть смерть перед глазами своими, нежели такую срамоту Отечеству нашему!

В конце концов, Зотов добился своего, и гардемаринам стали аккуратно выплачивать деньги. Порой, охваченный азартом деятельности, Зотов терял чувство меры, его, что называется, заносило. Тогда секретарь Макаров делал ему замечания, на которые Конон реагировал весьма болезненно. «…Мне кажется, что немного худова в моих письмах, – отвечал он Макарову, – но самая моя ревность как к царскому величеству, так и к Отечеству. Пожалуй, отпиши, дабы я мог по вашим письмам или прибавить или убавить оную ревность. А что здесь делается, и о том чрез письмо до царского величества извествуется. Так знай царских ребят! Как сие узнают наши министры, что я чаю, что будут мне искать погибели, быв зависть самая и хранящие свой партикулярный интерес».

В пылу усердия завел Зотов знакомство с французским маршалом и вице-адмиралом Д' Эгре, который настойчиво привечал русского волонтера.

– Меня сей маршал любит, что сына родного! – хвастался друзьям доверчивый Конон.

В одной из бесед Д' Эгре издалека завел речь о том, что хорошо бы женить царевича Алексея Петровича на одной из дочерей дюка Орлеанского – это положительно сказалось бы на отношениях Франции с Россией. Приняв все на веру, Конон тут же начал энергично действовать и немедленно донес о состоявшейся беседе Петру, предложив свои услуги в этом деликатном деле. Петр, прочитав письмо, был взбешен своеволием «охотника».

– Он что, белены объелся! – кричал царь в ярости.

Вскоре Зотов получил с письмом от Макарова большой нагоняй, дабы больше в подобные дела не ввязывался.

Так шли годы, и с каждым новым становился Коней Никитович Зотов все более и более в морских долах сведущ. Теперь уже нет-нет, да и французские с английскими законодателями заглядывали. Объясни, мол, от чего закон морской но в полную силу действует и как бы его переложить чтоб обойти ого нельзя было? Пришло время и до самого Петра окольным путем дошли известия о знаниях и авторитете его ученика.

– Уж если он теперь сам моряков иноземных: законам их учит, те пора сего волонтера нашего девой воз вращать! – решил царь. – Пора ему и о своих регламентах да артикулах помыслить!

* * *

А жизнь тем временем не стояла на месте. Еще в 1715 году Петр Первый начал усиленный сбор военно-морской документации по» всей Европе.

Занимался этим не один Конон Зотов. Послу при английском дворе князю Куракину царь писал: «Правы морские воинские, да штат адмиралтейский, мы ныне собираем всех государств, кои имеют. И уже датский, французский и голландский переведены. Требуем английского, что потрудитесь прислать немедленно».

Сам государь в своей памятной книжке оставляет подробнейшие записи о «приказе, кому делать, сводя пункты всех морских уставов». В этом деле ему активно помогает капитан Госселер, который активно занимался этой работой вплоть до 1718 года. Привлекает к этой работе Петр и других должностных лиц. В одном из своих писем Федору Апраксину он пишет: «Чтоб шаутбенахту Паддону придать из русских офицеров, которые по Английски умеют, чтоб перевесть весь полный аншальт (свод законов – В.Ш.), как флота, так и магазейнов английских. А вице-адмиралу Крюйсу Голландские, а Французские к новому году по спеют. Датский аншальт был у князя Михаила Голицина, чтоб его сыскать, и все сии вышеписанные снесть и из того сделать свой».

В другом послании Петр уже подробно излагает, как производить работу над созданием примерного черновика будущего устава. Он пишет: «…Когда зачнется первый пункт английский о какой материи, то к нему изо всех вышеписанных уставов (английского, французского, датского, шведского и голландского) подводить пункты, которые о той материи гласят; потом другой. Английский пункт, к нему из прочих таковые следовать. А где против английских в протчих нет, тут порожние места оставливать, а где в протчих есть, а в английском нет, то в английском порожнее оставливать.»