Салли не появился на работе во вторник утром, и продюсеры с трудом смогли заменить его спортивным обозревателем, который работал по выходным. Никто не обмолвился, почему Салли отсутствовал, и никто не задавал вопросов. Руперт сомневался, что Стоун просто взял больничный.
Он дважды пытался позвонить Салли с экрана в офисе, но получил сообщение, что такой человек не значится в системе. Явный сигнал: перестань искать его, ты пытаешься связаться с человеком, которого вычеркнули из официальной картины мира.
Главный сюжет Руперта был посвящен новому духовному лидеру Египта Мухаммеду аль-Таба и полчищам его предполагаемых последователей в Северной Африке. Шейха наконец представили нации во всей красе: как нового врага и мишень для ненависти, и Руперт вносил в создание этого образа свою лепту. Военные новости часто сначала сообщали религиозные власти, а несколько дней или недель спустя информацию подтверждали по телевизору. Это укрепляло веру в мудрость и непогрешимость проповедников церкви Святого Духа. Вот только Руперт не понимал, как пасторы первыми получали такие важные засекреченные сведения.
После работы Руперт хотел съездить на склад в Южном Лос-Анджелесе и включить китайский передатчик, он заслужил это после двух дней в компании О’Ши и ему подобных. Но вместо этого Руперт принял еще более опрометчивое решение и поехал на восток, в Сильверлейк.
Салли жил в квартале, состоящем из больших ветхих домов, сады вокруг которых были засыпаны песком и покрыты сорняками. От некоторых построек остались только выгоревшие полые остовы. Сильверлейк не был огорожен, и любой мог вплотную подойти к двери или окну Салли. После четырех лет, которые они с Мэдлин прожили в Бель-Эйр, Сильверлейк казался Руперту опасным местом.
Салли жил на вершине холма в старом викторианском доме с узкими окнами и крутой заостренной крышей. По калифорнийским меркам, дом был древним. На газоне виднелись проплешины, как будто Салли не хотел, чтобы его сад, огороженный железным забором, выделялся на фоне остальных. Правда, вместо сорняков, заполонивших участки по соседству, под окнами Салли росли полевые цветы и пышные пальмы.
Руперт припарковался перед домом и подошел к забору. Он не заметил ничего, похожего на домофон, поэтому откинул щеколду, открыл ворота и направился к крыльцу.
Тишину квартала нарушал только отдаленный гул машин на шоссе. Руперт увидел, что на ступеньках дома напротив сидит чернокожий мужчина с длинной седой бородой. Он курил самокрутку, читал потрепанную книгу в мягком переплете и не обращал на Руперта внимания. С одного угла крыша дома была разрушена, и из-под обломков виднелись остатки балкона на втором этаже.
Руперт посмотрел в черные объективы камер над дверью Салли.
— Салли, ты тут? Салли?
Тишина. Руперт постучал старинным дверным молотком, и дверь со скрипом приоткрылась. Он толкнул, чтобы распахнуть ее шире. Вдоль дверного косяка шла широкая трещина, а на месте паза для замка была продолблена дыра.
Руперт полностью открыл дверь. Прихожая лежала в руинах, как будто там одновременно случились землетрясение и ураган. Тумбочки перевернуты и сломаны, картины сорваны со стен, а сами стены пробиты во многих местах.
— Салли? — Руперт прошел по коридору, заглянув в гостиную, на кухню, в столовую и маленькую библиотеку на первом этаже. Повсюду были выбиты двери, с мебели содрана обивка, бытовая техника разбита, а книжные полки сломаны. Только экраны Салли остались нетронутыми, даже тот, что стоял в комнате, высотой от пола до потолка. Бледно-голубое свечение означало, что экраны не подключены к сети.
Руперт поднялся по узкой винтовой лестнице в задней части дома и оказался в коридоре на втором этаже. Он заглянул в кабинет Салли, спальню для гостей, ванную. Все было разгромлено, даже ванна на декоративных ножках сдвинута и расколота на крупные куски. Раковина в ванной оказалась полна битого стекла и разноцветных таблеток из аптечки.
Каждым нервом Руперт чувствовал, что ему нужно спасаться, добежать до машины, уехать и навсегда забыть о Салливане Стоуне. Но он этого не сделал. Оставалась еще одна комната.
Дверь в спальню Салли была приоткрыта, но в темном проеме ничего нельзя было разглядеть. Руперт распахнул дверь дрожащими руками.
Деревянные жалюзи на окнах были опущены, но пропускали в комнату лучи послеполуденного солнца. В спальне было темно, напротив кровати с балдахином мерцал синий экран.
Как Руперт и ожидал, комната была изуродована, мебель поломана, ящики вырваны из комода и разбросаны по комнате. Он старался держаться подальше от кровати и сначала заглянул в ванную, где плитка была усеяна осколками душевой кабины, а потом в гардеробную, которая по размерам почти не уступала спальне. По полу были раскиданы десятки туфель и множество стильных плащей и пиджаков.