Создатель звезд

Повстречав еще множество подобных групп, мы поняли, что, хотя каждая из них и начиналась с путешествия одиночки, всем им было суждено собраться вместе. Ведь, как бы сильно они ни отличались друг от друга вначале, каждая группа постепенно так развивала свое воображение, что рано или поздно не могла не соединиться с остальными.

Со временем стало ясно, что каждый из нас, отдельных индивидуумов, представляющих множество миров, играл свою маленькую роль в великом движении, с помощью которого космос стремился познать сам себя и даже выглянуть за собственные пределы.

Говоря так, я нисколько не пытаюсь заявить, что, поскольку я принял участие в этом непостижимо огромном процессе космического самоизучения, мой рассказ буквально передает истину. Очевидно, он не заслуживает того, чтобы считаться частью абсолютной объективной истины о космосе. Я, человеческий индивидуум, мог лишь самым поверхностным и искаженным образом воспринимать свое участие в этом сверхчеловеческом опыте общего «я», составленного из бесчисленного множества исследователей. А вся эта книга вполне может считаться нелепой карикатурой на наше приключение. Однако хотя мы и были и есть множество, состоящее из множества миров, но каждый из нас представляет собой лишь крошечную частичку всего разнообразия космоса. Таким образом, даже самый великий момент наших исследований, когда нам казалось, что мы постигли самое сердце действительности, на самом деле каждому из нас дал лишь немного обрывков истины, и то не буквальных, а символических.

Мое понимание той части путешествия, где я сталкивался с мирами более или менее человеческого типа, может быть достаточно точным; однако то, что касается более чуждых сфер, может быть далеко от правды. Думаю, что Другую Землю я описал ничуть не хуже, чем наши историки – прошлое homo sapiens. Но относительно менее человеческих миров и многочисленных фантастического вида существ, которых нам довелось повидать в разных концах Галактики, по всему космосу и даже за пределами его, я неизбежно буду использовать утверждения, которые, если их понимать буквально, будут почти полностью ложными. Могу только надеяться, что они несут в себе некую истину, вроде той, что несут в себе мифы.

Освободившись от уз пространства, мы с одинаковой легкостью бороздили и ближние, и дальние просторы Галактики. То, что мы довольно долго не вступали в контакт с разумами других галактик, объяснялось вовсе не какими-то пространственными ограничениями, а скорее нашими собственными закоренелыми местническими воззрениями, странной ограниченностью интереса, которая долгое время не позволяла нам открыться воздействию миров, лежавших за пределами Млечного Пути. Я скажу еще несколько слов об этом любопытном ограничении, когда буду описывать, как мы наконец его преодолели.

Вместе с пространственной свободой мы овладели и свободой во времени. Некоторые из исследованных нами миров прекратили свое существование задолго до того, как сформировалась моя родная планета; другие были ее современниками; третьи зародились в позднюю эру нашей Галактики, когда Земли уже не было, а многие звезды погасли.

Путешествуя вверх и вниз по времени и пространству, открывая все новые и новые редкие песчинки-планеты, наблюдая за тем, как, раса за расой, разумные существа пробивались до определенного уровня ясности сознания, только чтобы погибнуть от какой-нибудь внешней катастрофы или, чаще всего, от какого-нибудь изъяна в собственной природе, мы все больше поддавались чувству тщетности, «бесполезности» космоса. Немногие миры, однако, все же достигали такой ясности, что выходили за пределы нашего понимания. Но самые выдающиеся из них существовали в самую раннюю эпоху галактической истории; и ничто из того, что нам попадалось в последующих эпохах, не указывало на то, что какие-нибудь галактики, а тем более весь космос в целом, наконец приблизились к (или вступили на) пути просветленного духа более, чем в тот ранний период. Значительно позже мы обнаружили величественную, но полную иронии и весьма огорчительную кульминацию, для которой все это великое разнообразие миров было всего лишь прологом.

На первой стадии нашего путешествия, когда, как сказано выше, наше умение телепатически перемещаться было ограничено, каждый мир, посещенный нами, бился в муках того же духовного кризиса, который был так хорошо нам знаком по нашим родным планетам. Я пришел к мысли, что этот кризис имел два аспекта. Он одновременно был и моментом борьбы духа за способность создать истинное всемирное сообщество, и этапом в многовековых поисках правильного, единственно верного, духовного отношения к вселенной.