Создатель кошмаров

Меня по затылку ударила увесистая капля, затем такая же разбилась о плечо. Я взглянул на небо. Тучи больше не висели в горах — они расползлись уже на всю долину, накрывая нас тяжелым куполом. Хлынул дождь, разрезая ледяной воздух тугими плетями.

— Помоги. — Пленник отчаянно потянулся ко мне. — Вытащи меня!

Я наклонился, и тут же мое запястье перехватила знакомая рука, рванула, разворачивая.

— Нет времени на его спасение, — сказал Феликс. — Ты захватил Альбиноса?

— Да. Сейчас проведу тебя. А что с ним? — Я взглянул на юношу в яме, уже частично залитой водой.

— В реальности? Я оглушил его, — беспечно отозвался дэймос. — А теперь идем.

Он отвернулся и шагнул сквозь дождь. В пустоту мира сновидений.

Пока план работал прекрасно. Феликс дождался меня в подсознании бесчувственного катоя, куда я смог попасть через осколок бокала. Кровь Альбиноса — прекрасный трофей, гораздо лучше пуговиц или запонок — открыла для меня дорогу в его личный мир снов. Осталось провести туда моего учителя.

Над головой прогремел гром. Мощный, раздирающий небо раскат. Я стоял на расколотой могильной плите. Сквозь дыру виднелись старые раскрошившиеся кости, разбитый череп. Я невольно шагнул в сторону, когда из провала глазницы, лениво перебирая лапками, выползла гигантская лоснящаяся сороконожка. И наступил на другую могилу — нога провалилась в осколки камня, внизу что-то хрустнуло. Я дернулся прочь. Но отступать было некуда. Везде, куда падал мой взгляд, были надгробия. Древние, относительно недавние и совсем новые, лезущие из старых глянцевыми острыми краями, открытые, где копошились белесые черви, монолитные памятники, устремленные в небо. Огромный, бесконечный некрополь до горизонта.

Что же он сделал со своим миром снов?! Я растерянно оглянулся.

Снова загрохотал гром… Длинная, ветвистая, слепящая молния стекла на землю, разбрасывая вокруг шипящие искры. Я увидел размытый контур, превратившийся в человека. Белая, словно облитая молоком фигура приближалась ко мне. Небрежный взмах рукой, и меня пронзил электрический разряд. Еще немного, и тело сновидения расплавилось бы или сгорело без следа.

— Никто не смеет призывать меня в сон без моей воли! — прогремел над головой нечеловеческий голос. — Никто не смеет прикасаться ко мне.

Струи дождя хлестали меня, стегая по лицу, слепя и пытаясь задушить холодными пальцами. Невидимая рука вздернула в воздух, земля под ногами треснула, открывая новую глубокую могилу. Сейчас я упаду туда…

Плечо обожгло, в кожу, в мышцы вплавились раскаленные пальцы. Дернули в сторону, и я рухнул в мокрую глину. Оглушенный, едва дышащий от боли, но живой. Струи дождя вокруг меня испарялись. И сквозь колышущуюся дымку пара я разглядел Феликса… Феникса. Он горел, в полной мере оправдывая свое истинное имя. Живое пламя окутывало его руки, плечи, металось вокруг лица кольцами, оплетало грудь.

— Здравствуй, Анахарсис, — прогудело пламя. — Рад видеть тебя живым.

Альбинос не стал тратить время на приветствие. Белое тело вытянулось, прижимая руки к бокам, и устремилось в небо длинным росчерком молнии. Феникс превратился в огненную комету и устремился следом.

Они обрушивали горы и раздирали трещинами землю. Разрывали саму структуру сна и перекручивали ее по-новому. Могильные плиты лопались и текли расплавленным камнем, обугливались от ударов молний. Два танатоса, не замечая ничего, разрушали все вокруг в вечном желании убийства и мести. Это было почти красиво. Передо мной бушевали две дикие стихии. Сталкивались, отрывали друг от друга куски, взрывали воздух и разбирали на атомы землю.

А потом все стало блекнуть. И я понял, что погружаюсь во тьму. Теперь по-настоящему. Я умирал. Брат моего бога Гипноса наконец пришел за мной.

…Не знаю, сколько прошло времени. И шло ли оно вообще. Секунда, а может быть, час или сутки.

Я открыл глаза. Болела шея. Надо мной склонялась красивая девушка с узкими сиамскими глазами и чувственными губами уроженки Полиса. Черная растрепанная прядь падала на выпуклый лоб.

— Все, — произнесла она, общаясь к кому-то за пределами моего зрения. — Жить будет. — Улыбнулась мне криво: — Повезло. Не был бы ты искусителем…

Я с трудом поднял руку, дотронулся до шеи. Шов практически не прощупывался. Рану заливал плотный слой биоклея. Осколок из ладони тоже извлекли. На его месте осталась только бледная полоска пластыря.

Она отошла, стягивая тонкие медицинские перчатки. Я лежал на столе. Там, где совсем недавно… или давно проходил торжественный ужин.

— Твой хозяин мертв, — долетел до меня ее насмешливый голос. — Так что теперь ты наш.

Мертв? Феликс мертв? Как это возможно? Мои губы шевельнулись беззвучно, и я тут же получил ответ на свой невысказанный вопрос. К столу приблизилась белая фигура в безупречном костюме. Только чуть растрепались волосы у виска, открывая разъем из белого металла. Альбинос внимательно и задумчиво смотрел на меня.

— Теперь ты наш, — повторил он ничего не выражающим голосом. — Мой.