Создатель кошмаров

Тайгер ушел. Открыл дверь, ступил в коридор, беззвучно закрыл ее за собой. Я понял, что жду звука металлического бряцанья калитки на улице, но так и не услышал его. Словно охотник сразу перешагнул из реальности в сон, причем в физическом геле.

Мы молчали некоторое время. Знания, обрушенные на нас представителем Пятиглава, ошеломляли.

— Значит, только в Полисе рождаются мастера снов, — наконец заговорила Хэл. — Целители, оракулы, хариты, аониды… А создатели кошмаров появляются по всему миру?

— Да… — ответил я, думая о другом.

— Значит, только они… мы можем противостоять дэймосам?

Я мельком отметил, что она причислила себя к сновидящим Полиса, а не к дэймосам.

— Да.

— Я ничего не знала о войне. А ты?

Хэл поняла, что я не могу думать ни о чем другом.

— Почему тайник открывался по сетчатке твоего глаза?

— Значит, Феликс хотел, чтобы я мог его открыть. Если это понадобится.

— Понадобится для чего? — скептически осведомилась Хэл.

Она не ждала ответа, глядя на сверток с таким вниманием, словно тот мог сам утянуть ее в сон.

— Готова работать?

Моя ученица помолчала, раздумывая.

— Вполне возможно, мой Фобетор предостерегал меня от этого. — Она тронула мизинцем бумагу и машинально вытерла ладонь о юбку. — Не ходить самой и не пускать тебя.

— Ты боишься?

— За тебя. — Она посмотрела на меня с тревогой, готовой превратиться в панику.

Я протянул руку, уже привычно запустил пальцы в ее лохматые волосы на затылке и притянул Хэл к себе. Она уткнулась лбом в мое плечо.

— Мы все равно снова и снова будем нырять в этот хаос. И не важно, что мы чувствуем при этом.

— Я пойду с тобой, — ответила она. — Конечно, я пойду с тобой. Но у меня такое жуткое предчувствие…

Настойчивый звонок коммуникатора заставил нас очнуться. К ответу призывал мобильник Хэл. Она посмотрела на номер, нахмурилась, перевела на меня изумленный, недоумевающий взгляд.

Я уже успел наизусть выучить этот ряд цифр.

Моей ученице звонил лекарь дэймосов. Она снова взглянула на коммуникатор. Выражение ее лица изменилось, по нему одно за другим мелькнули растерянность, гнев, затем сразу же легкое, умелое кокетство, беспомощность, надежда. Девочка одну за другой примерила маски неискушенной, чувственной гурии, которую обманул и покалечил более опытный, жестокий дэймос. Теперь ей нужна помощь и защита.

Подобрав нужную роль, Хэл решительно взяла коммуникатор и провела по экрану, принимая звонок.

— Да, — произнесла она голосом, который неожиданно стал ниже, чувственнее… старше. — Слушаю.

Ей ответили. Что-то краткое. Бровь юной гурии дрогнула, а глаза чуть прищурились.

— Мне нужна помощь, — произнесла она резко и требовательно. — Как можно быстрее.

Сейчас это была не юная, запутавшаяся девчонка, которая боялась за меня и за себя, толком не разобравшаяся в своем даре, азартная и пылкая. С лекарем дэймосов говорила опытная, опасная, сильная женщина, гурия, которая привыкла брать то, что ей нужно, и не умеет просить.

С той стороны задали вопрос, Хэл повела плечом, улыбнулась жестко и ответила небрежно:

— Ламия. Кора.

«Брима Кора», — быстро нацарапал я на листке и подтолкнул ей. Она мгновенно прочитала и повторила:

— Брима Кора.

Ее снова спросили о чем-то.

— Я — гурия. На моем даре стоит мощный блок. Снимите его. — Она не просила, а требовала, ни секунды не сомневаясь, что ей не откажут.

Затем должен был последовать неизбежный вопрос, кто это сделал. Но лекарь дэймосов больше ни о чем не спросил. Хэл молча слушала, глядя на меня остановившимся, потемневшим взглядом.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Жду.

Опустила на стол замолчавший коммуникатор, посмотрела на меня и произнесла своим обычным, теплым юным голосом:

— Сказал, перезвонит и сообщит место встречи.

Хэл нахмурилась, снова проигрывая в памяти разговор, а мне захотелось крепко взять ее за загривок и встряхнуть, вытрясти из нее дэймоса, которого она сейчас играла столь убедительно. Я представил, что она как кошка выкручивается из моей руки, но я только сильнее сжимаю пальцы.

И я не мог внятно объяснить, что именно меня так рассердило. Отреагировал на проявление ее несуществующей гурии? Не хотел, чтобы она когда-нибудь стала такой — жестокой, равнодушной, эгоистичной, лживой, насмешливо ускользающей от меня, смеющейся над моими жалкими попыткам обуздать ее внутреннего дэймоса. А может, почуял отголосок своего собственного.

Усилием воли я заставил себя успокоиться и сосредоточился на вопросе Хэл.

— Что значит брима?

— Вежливое обращение к женщине-дэймосу, ламии.

— А какое вежливое обращение к дэймосу-мужчине?

— Аластор. Обскурум. Тимор… Феристис.[20]

Она помолчала, осмысливая аллегории, и продолжила:

— У него такой странный голос. Как будто механический. Произносит слова отрывисто, с паузами, словно каждое записано отдельно. А потом компьютер очень плохо собирает их в фразы.

— Надеюсь, ты не собираешься одна идти на встречу с ним?

— Хорошо бы отправить туда Тайгера. — Она улыбнулась немного напряженно, похоже, оценив наконец, в какую переделку ввязалась.

— В любом случае, я тебя не оставлю. Будем ждать его звонка. Посмотрим, что предложит.