Создатель балагана

Корпс дернул за веревки, которыми руки Гераклида были замотаны за спиной, и принялся распутывать узлы. Однако горе-скульптор, не видя, кто сидит на его спине, примется колотить ногами и брыкаться, решив, что вернулся связавший его противник.

– Тихо, дружок, это я, Юлиус, – прохрипел мошенник на ухо другу и как бы невзначай ткнул его ладонью под лопатку.

Гераклид дернулся в последний раз и успокоился. В награду за это он уже через каких-то пять минут лежал на спине, шумно дышал, смотрел в небо и потирал затекшие ладони, чуть всхлипывая.

– Ну, рассказывай, – Корпс присел на песок, поглядывая на товарища.

– Они связали меня и пытали! – если судить по тону, Гераклид сейчас рассказывал о великом подвиге, а не о поражении.

– Какие еще «они»?

– Ну, он. Какая разница?

– Большая, – отрезал Юлиус, которому резко захотелось связать товарища обратно, да ещё и впихнув в рот кляп для верности. – Он – это, полагаю, инспектор. И как же он освободился?

– Я его развязал. Да, не смотри на меня так! Он сказал, что ты пленил его нечестным образом. Ударом камня. Со спины! – Гераклид осуждающе взглянул на друга. – Героям не подобает так поступать.

Юлиус чуть не взвыл в голос от нахлынувшей досады. Развязать пленника только потому, что его не предупредили, что сейчас будут брать в плен и не дали защититься – это очень похоже на Гераклида.

– Я рад, что ты раскаиваешься, – по-своему оценил выражение лица мошенника товарищ. – Я развязал его и сказал, что сейчас возьму в плен по всем правилам. Ведь я же тебе друг, а значит, должен исправлять твои ошибки. Я понимаю, ты очень спешил, а потому не мог сделать все по совести, но мне-то торопиться было некуда. А дальше он повел себя совершенно недостойно! Поистине, люди взывают к благородству, а сами ничего в нем не смыслят. Это в наш-то просвещенный век! В общем, когда я развязал его и отвернулся на долю секунды, чтобы отложить в сторону веревку, он набросился на меня, оглушил, а затем, видимо, связал.

– То есть теперь, дружок, ты понимаешь, что не всегда следует поступать по-геройски?

– Нет. Быть героем надо всегда. Возможно, это была расплата. Ведь ты первый повел себя недостойно.

Под очередным осуждающим взглядом друга Юлиус прикрыл лицо ладонью и вздохнул. Да уж, как любил повторять Фавн – дурость, помноженная на благородство, самое мощное разрушительное орудие!

– Ладно, – сказал мошенник, поразмыслив. – Сейчас вряд ли стоит искать виноватых. Пора отсюда уходить.

– Может быть, чуть позже? – робко спросил Гераклид, изобразив на лице страдания. – У меня все тело болит от этих веревок. Я сейчас не очень ходибелен, да и к тому же перекусить…

Корпс поднял руку, призывая друга помолчать. Тот – хвала Зевсу! – послушался. Сквозь шум прибоя, крики чаек и свист ветра до друзей донесся человеческий голос.

– Скажи-ка, дружок Гераклид, а если ты не ходибелен, может быть, ты бегателен? —поинтересовался Юлиус. – А то, чует мое сердце, что сюда кто-то направляется и явно не для того, чтобы смазать твои раны и накормить досыта.

Пригибаясь почти к самой земле, мошенник пробрался чуть выше по тропе и разглядел неунывающего инспектора Лавраниуса в исподнем, за которым бежали стражники алхимиков в серых масках.

– Орково отродье, – выругался Юлиус.

Уже не скрываясь, он бросился вниз, на бегу всерьез раздумывая, не наподдать ли Гераклиду, чтобы тот понял всю серьезность происходящего, однако тот и сам с небывалой прытью вскочил на ноги и бросился прочь так быстро, что Юлиус с трудом нагнал его. По скорости тот вполне мог дать фору марафонцам.

Позади раздались восторженные крики – Лавраниус разглядел обидчиков. Инспектор оказался не такой уж дурак, раз решил искать злоумышленников там, где его пленили. А может быть, они просто возвращались, чтобы увести Гераклида, ни ожидая встретить здесь кого-либо еще. Не желая, вопреки собственным словам, вести себя по-геройски, Аквус на полном ходу мчался в сторону берега. Мошенник окликнул его и взмахом руки указал в сторону. Там виднелся черный провал пещеры.

«Она просто обязана иметь другие выходы, – убеждал сам себя Корпс. – Состязаться в чистом беге с охранниками и тренированным инспектором – это безумие. Гераклид сейчас бежит, как горный козел, но уже через пару минут начнет тормозить, плакаться, что у него все болит, а то и вообще встанет. Да и сам я, надо признать, не в лучшей форме, а еще этот дурацкий балахон…»

Балахон и в самом деле мешал бежать. Он был чуть великоват Юлиусу, а потому приходилось приподнимать его, держа руками с боков, чтобы ненароком не наступить на подол. Подтверждением же других мыслей Корпса стало то, что, к тому времени, когда они добрались до пещеры, Гераклид уже дышал так, что заглушал прибой.

– Что остановился? Вперед! – скомандовал мошенник, ныряя в пещеру и увлекая за собой друга.

Не успели волны и трех раз набежать на берег, как следом за друзьями под каменную арку вбежал инспектор, издавая победные крики.