Создатель балагана

– Примерно так. То есть про козла он ничего не сказал. Но про Юлиуса – да. Он назвал твое имя, и приказал спешить. И я сразу же пошел в порт – как мне и было предсказано – и стал ждать тебя.

– Как трогательно, – Юлиус возвел глаза к потолку. Один идиот – это еще куда ни шло. Но когда идиот получает божественную поддержку, дело явно пахнет троянским конем.

Корпс не очень любил ощущать на себе пристальное внимание богов. Он не отказался бы, благоволи ему Гермес или, к примеру, Фортуна, постоянно выручая из всяких бед. Жизнь тогда, правда, потеряла бы остроту – какой интерес рисковать, если точно знаешь, что тебя неминуемо спасут? Однако такая жизнь была бы хоть скучной и пресной, но все же приятной.

Проблема в том, что среди богов, как и среди людей, попадалось множество странных и страшных личностей. А уж их мотивы легко укладывались в огромное множество вариантов, начинающееся с «так захотелось» и заканчивающееся «опасностью для всего мира!»

В общем, ощутив на себе внимание богов или бога, Юлиус Корпс мысленно поежился. А потом повернулся к их посланнику. Причем у мошенника закрадывалась идея, что этот посланник наверняка должен привнести в жизнь Юлиуса смерть и разрушения, чем он уже давно и занимался, пусть и в малых дозах. А эти качества представителя буквально-таки намекали на злонамеренность того или тех, кто его послал.

– Хорошо, – сказал Корпс, закончив размышления. – Оракул приказал, чтобы ты следовал за мной. Что-то еще?

– Сказал, что тебе потребуется моя помощь. Я хотел узнать – какая именно, чтобы лучше подготовиться, но он не ответил. И дальше просто молчал, пока служители не увели меня.

Юлиус вздохнул. Помощь от этого адепта разрушения, неуклюжести, наивности и высокомерия? Да, однажды он помог Корпсу в соревновании предсказателей, но то было исключение, лишь подтверждающее правило. Если в жизни Юлиуса появлялся Гераклид Аквус, то он приводил с собой беду. И не одну, а целую толпу. Любил он их, видимо, и жалел. Сердобольный человек, что ни говори.

Мошенник остро почувствовал, что серьезные размышления вкупе с очередным приступом морской болезни его доконают. Требовалось срочно сменить тему.

– Сосиски и капуста, – сказал Юлиус.

– Что?

– Почему ты крал именно сосиски и капусту? Было море прекрасной еды. То, что кок не уме… – мошенник перехватил гневный взгляд кока, который был под стать минотавру. Даже кольцо в носу имелось. – То, что мой желудок из-за морской болезни стал слабым, не означает, что там ничего больше не было.

– В детстве мне никогда не разрешали есть капусту, – тоскливо пробормотал Гераклид. – Из-за того, что в ней находят детей. Мало ли кого я там съем. А сосиски мне не давали, потому что это еда для плебеев.

– Как трогательно…

Юлиус не знал, куда они плывут и как долго продлится путешествие. Но сейчас он готов был все отдать, лишь бы оно длилось не более секунды. Неизвестно, что будет в будущем, но возможно, их с Гераклидом разделят.

Эта мысль грела Корпса в течение всех десяти дней.

…

Когда ты свободен, десять дней пролетают в одно мгновение и не оставляют в памяти ничего, кроме ощущения радости и беззаботности. Десять дней с Гераклидом Аквусом в тесном и замкнутом пространстве – это кара, похлеще которой Юлиус Корпс еще не встречал.

Посланник Оракула жаловался и стенал. Скрупулезно рассматривал следы от побоев. Рассказывал, что мама непременно его бы отвела к лучшему доктору. Лез со своими мыслями и размышлениями к Юлиусу и команде. Единственный, кого он игнорировал – Биллис. Хмурый капитан после предательства пассажира и молчаливого одобрения команды потускнел. Видимо, такого удара от своих он не ожидал. Уставившись в одну точку, сидел и раскачивался, обхватив кряжистыми руками толстые, как древесные стволы, ноги. Мошенник поначалу опасался расплаты, но ее не последовало. Малыш Биллис даже не посмотрел на него.

Зато на Гераклида посмотрел. Всего секунду, но тому хватило, чтобы побледнеть, очень вежливо извиниться, отойти и провести целый час в молчании. Юлиусу даже захотелось, чтобы его тут же немедленно предали, потому что такой взгляд сейчас был опасней любого оружия. Но предавать было некому.

Только Аквус, везде Аквус, постоянно Аквус. К концу десяти дней путешествия Юлиус знал о горе-скульпторе все. Всю биографию, иделы, устремления. И когда наконец-то наверху раздались оживленные вскрики и послышался шум падающего якоря, мошенник осознал, что Гераклид его больше не раздражает и что он его даже жалеет.

«Он ведь такой несуразный», – подумал Юлиус и удовлетворенно улыбнулся. Видимо, в этом было все дело. Если хочешь проще относиться к надоедливому насекомому, стихийному бедствию или занудному типу – осознай свое превосходство над ним. Когда Юлиуса бесцеремонно тащили за шиворот через люк наверх, он размышлял о том, как можно разжиться деньгами, если представить ценное, только что обретенное знание в виде тайного учения «О спокойствии духа».