Совы в Афинах

Зазвучали флейты, барабаны и другие инструменты за северным краем агоры. Головы повернулись в том направлении. Афинянин вышел на улицу Панафинейи, чтобы получше рассмотреть. Один из скифских рабов-констеблей толкнул его обратно в толпу, крича: “Что ты, по-твоему, делаешь? Насколько ты эгоистичен?” Как и многие варвары, он не мог произнести некоторые звуки греческого. Попытавшись научиться произносить гортанные звуки на арамейском, Соклей проникся к нему большей симпатией, чем раньше.

В отличие от афинянина, Соклей был не только близко к улице Панафинейя, но и достаточно высок, чтобы видеть поверх толпы. Рядом с ним Менедем поворачивался, чтобы посмотреть мимо нескольких человек перед ним, и время от времени подпрыгивал в воздух, чтобы ненадолго оказаться над ними. Однажды он тоже наступил Соклею на пятки. “Papai!” Соклей сказал с болью и раздражением. “Есть ли у тебя СЛЕДОВАНИЕ за МНОЙ на подошвах твоих оскверненных ног?”

“Извини”. В голосе его кузена совсем не было сожаления. Он снова подпрыгнул. На этот раз он промахнулся мимо Соклея, когда приземлился.

“Вот они идут!” Слова пронеслись по толпе.

Некоторые танцоры во главе процессии были одеты как сатиры, в облегающие костюмы из козлиных шкур, с хвощами, торчащими фаллосами длиной с мужское предплечье и курносыми масками, которые напомнили Соклею о том, как, по слухам, выглядел Сократ. Они выкрикивали непристойные предложения в адрес хорошеньких женщин, которых видели, иногда целясь в них своими фаллосами, как копьями. Некоторые женщины выкрикивали собственные непристойные предложения; Дионисия, даже в ее смягченной версии, отмечавшейся в Афинах, была временем, когда сдержанность вылетела в трубу.

За сатирами шли менады в рваных туниках, которые наводили на мысль, что они разгуливали по склонам гор. Некоторые из них несли тирсы, увитые плющом жезлы Диониса. Другие несли дымящиеся, потрескивающие факелы. У третьих были тамбурины. Под аккомпанемент этой звенящей музыки они закричали: “Эйуоиии! Эйуоиии!” - крик последователей бога.

Менедем толкнул Соклея локтем. “Во имя бога вина, что это?”

“Я же говорил тебе”, - ответил Соклей. “Это лодка Диониса”.

Древнее деревянное изображение бога, чуть выше натуральной величины, действительно было протащено по улице Панафинейя в лодке командой сатиров-пленников. Обшивка почти скрывала четыре больших колеса, на которых катилась сухопутная лодка. За исключением этих колес, она казалась идеальной во всех отношениях, от нарисованных глаз и тарана на носу до кормовой стойки с гусиной головкой. Еще два сатира, играющих на флейтах, плыли в лодке с изображением Диониса. Голову бога венчал венок из листьев, как будто он наслаждался зрелищем. В его правой руке было больше зелени, символизирующей плодородие и обновление.

“Это… очень странно видеть”, - сказал Менедем, когда лодка приблизилась. “В любом случае, какой смысл в этом параде?”

“Ты имеешь в виду, помимо простого прославления бога?” Спросил Соклей, и его двоюродный брат опустил голову. Соклей сказал: “Около двухсот пятидесяти лет назад маленький городок Элевтерай, расположенный на границе с Беотией, стал частью Аттики. Чтобы символизировать объединение, они пронесли эту самую статую от Элевтерая к храму у подножия афинского акрополя - от Элевтерая до этого места должно быть более двухсот стадиев. Теперь они просто выносят изображение из храма и переносят в Академию, немного за пределами стен, за день до Дионисии, а затем эта процессия возвращает его обратно в день начала фестиваля ”.

Гремя и поскрипывая, лодка проплыла мимо. Изображение Диониса улыбнулось своей тайной улыбкой. Соклей видел это выражение на старых статуях юношей здесь, в Афинах, и в других местах вокруг Внутреннего моря. Улыбка казалась особенно подходящей для бога, чьи ритуалы были окутаны тайной.

Позади лодки доносился хор мальчиков, поющих Дионису дифирамбы. Их лидер шел перед ними задом наперед, руководя исполнением гимнов. В таком виде он проделал весь путь от Академии. Соклей не захотел бы попробовать это; он боялся, что упал бы на свой фундамент, вероятно, прямо здесь, где большинство людей могли видеть, как он это делает, и смеяться. Едва эта мысль пришла ему в голову, как один из мальчиков, очень красивый, громко закашлялся от пыли, поднятой лодкой Диониса. Он покраснел до корней своих волос. Лидер хора скорчил ужасную гримасу, от которой мальчику могло стать только хуже. Люди будут помнить подобную публичную ошибку годами.

“Бедняга”, - пробормотал Менедем. “Я был бы не прочь утешить его”.

“Держу пари, ты бы этого не сделал, и я знаю как”, - сказал Соклей.

Менедем рассмеялся. “Фестиваль Диониса предназначен для таких вещей”. Он огляделся. “Хотя я бы предпочел сделать это с женщиной”.

“Я ожидаю, что у тебя будет свой шанс”, - сказал Соклей. “Сегодня у тебя тоже будет шанс наесться мяса. А вот и жертвенные животные”.