Совы в Афинах

“Мой опыт показывает, что не существует такой вещи, как слишком много опсонов”, - сказал Менедем.

Соклей выглядел встревоженным этим откровенным заявлением о чревоугодии, но Файний только улыбнулся. “Да, я сам это видел”, - сказал он. “Вот, не хотите ли еще вина?”

“Спасибо, лучший”. Менедем протянул свою чашу.

Соклей сделал то же самое. Файний наливал для него вино из чаши, когда раб поспешил к входной двери. “Господин, Онисим здесь”, - позвал он.

“Хорошо, хорошо”, - сказал Файниас. “Принесите в андрон еще два дивана - быстро, быстро, быстро. Его брат тоже приедет, или я надеюсь, что приедет”.

Онисим, сын Диотемида, был высоким, суровым мужчиной средних лет, с длинным лицом, большим носом, одним почерневшим передним зубом и одними из самых волосатых ушей, которые Менедем когда-либо видел. “Рад познакомиться с вами обоими”, - сказал он родосцам рокочущим басом. “Если я правильно помню, я вел дела с вашими отцами десять или двенадцать лет назад”.

“Я бы не удивился, благороднейший”, - сказал Менедем. “Лесбийское вино известно, и наша фирма всегда любила привозить самое лучшее”.

Пара рабов измученного вида внесли кушетки. Онисимос только что откинулся на одну из них, когда кто-то громко постучал во входную дверь. Один из сыновей Диотемиды вошел минутой позже. Он был на пару пальцев ниже своего брата и блестел лысиной, в то время как седые волосы Онисимоса, как и у Файнии, только начинали редеть на висках. Если бы не это, они были очень похожи; Менедем не стал бы гадать, кто из них старший.

“Приятно познакомиться с вами, родосцы”, - сказал Онетор. Его голос тоже был глубоким, но не таким глубоким, как у Онисима. Он склонил голову к Файнию. “И очень мило с вашей стороны пригласить меня. Нам следует узнать друг друга получше”.

“Именно об этом я и думал”, - ответил Файниас. “И ужин, и вино, и, возможно, какие-то дела станут приятным предлогом для того, чтобы заняться именно этим”.

“Знаете, мы могли бы сами заняться бизнесом, вы и я”, - сказал один из авторов. “Трюфели могут придать оливковому маслу свой вкус, если их пропитать им”.

“Это интересная мысль”, - сказал Файниас.

“Это интересная мысль”. Менедем и Соклей заговорили вместе. Менедем задавался вопросом, сколько богатые, пресыщенные афиняне могли бы заплатить за масло с таким экзотическим вкусом. Соклей, должно быть, думал о том же, потому что сказал: “Мы могли бы вести дела и с тобой, Файний”.

“Я бы хотел этого, лучший - при условии, что ты не будешь слишком сильно торговаться”. Проксенос усмехнулся. Рабыня, которой улыбнулся Менедем, внесла поднос с буханками пшеничного хлеба. Он снова улыбнулся. Она быстро улыбнулась ему в ответ, кладя буханку хлеба на низкий столик перед его диваном. Файниас сказал: “Впрочем, это может подождать. А пока мы должны наслаждаться ужином, не беспокоясь о таких вещах ”. Другой раб поставил на стол чаши с маслом, чтобы подать к сайтосу.

Как и любой эллин с хорошими манерами, Менедем и Соклей ели хлеб левой рукой. Соклей сказал: “Хорошее масло, благороднейший - и я немного знаю о том, из чего делают хорошее масло, потому что муж моей сестры экспортирует его с Родоса”.

Но не в этом году, не с нами, подумал Менедем.

“Я бы не стал дарить гостям ничего, кроме самого лучшего”, - сказал Файниас.

“Очень хорошее масло”, - согласился Онетор. “Если бы вы замочили трюфели в одной или двух амфорах этого масла, вы могли бы потом разлить его по маленьким лекифоям и продать каждый по хорошей цене”.

“Значит, ты мог”. Менедем задумчиво кивнул митиленянину. “Встреча с тобой может оказаться выгодным удовольствием для всех нас”.

“Ты, конечно, знаешь правильные слова”. Онетор казался менее напряженным, чем Онисимос, который сосредоточился на еде, забыв обо всем остальном. “Калои к'агатои смотрят свысока на прибыль, но без нее мир остановился бы, и очень скоро”.

“Мы с моим двоюродным братом говорили то же самое не так давно”, - сказал Соклей.

“Только потому, что у тебя шикарная родословная, это не значит, что ты не дурак”, - сказал Онетор.

“А вот и опсон”, - сказал Файниас. Если что-то и могло отвлечь от разговоров о прибыли, то это, скорее всего, сработало. Когда раб принес большой поднос, проксенос продолжил: “Кандавлес приготовил запеченные кусочки брюшка прекрасного большого тунца, которого он купил сегодня днем на рыбном рынке”.

“О, Деметра”. Онисимос все-таки умел говорить - и к тому же благоговейно.

“Хотел бы я быть таким, как тот парень из Киферы”, - сказал Менедем. “Как его зовут, Соклей? Вы знаете, кого я имею в виду - парня, который обычно опускал руку в кипящую воду и все время пил что-нибудь горячее, чтобы он мог схватить опсон с блюда и съесть его, когда он был еще слишком горячим, чтобы кто-нибудь другой мог к нему притронуться ”.

“Филоксенос”, - сказал Соклей.

“Филоксенос! Вот кем он был, все верно”, - сказал Менедем. “Ты, должно быть, преуспеваешь для себя, Файний - есть какой-то поэт или что-то в этом роде, который говорит, что куски живота у жирного тунца - это то, чего бедный человек никогда не увидит”.