Совы в Афинах

Соклей зашел в кладовую в задней части дома Протомахоса. Комната была почти пуста. Почти не осталось вина, почти не осталось духов, осталось всего несколько баночек с малиновой краской и несколько свитков папируса. Серебро, которое они с Менедемом заработали за свои товары, а также мед и другие мелочи, которые они приобрели здесь, в Афинах, уже находились на борту "Афродиты". Соклей улыбнулся медленной, довольной улыбкой. Он знал, сколько они потратили. Он знал, что они заработали. Он знал, что они вернутся домой с солидной прибылью за это путешествие.

Менедем вошел следом за ним, возможно, чтобы тоже осмотреть вещи; возможно, чтобы убедиться, что он не был кем-то другим, кто намеревался украсть то, что здесь осталось. Через плечо Соклей сказал: “Привет”.

“О. Это ты. Приветствую”, - ответил Менедем, что показало, о чем он думал. “Здесь все в безопасности?”

“Достаточно безопасно”, - сказал Соклей. “И мне кажется, мы сделали все, что могли здесь, в Афинах. Вряд ли теперь мы будем зарабатывать достаточно, чтобы изо дня в день покрывать расходы на наших гребцов ”.

“Ты уверен?” Спросил Менедем, а затем махнул рукой: “Забудь, что я это сказал. Конечно, ты уверен. Ты не говоришь мне подобных вещей, если не уверен. Значит, ты хочешь вернуться на Родос? Это раньше, чем я ожидал уехать.”

“Что означает только то, что погода, вероятно, останется хорошей”, - сказал Соклей. “Разве ты не хочешь оказаться где-нибудь в другом месте, прежде чем Деметриос начнет интересоваться, сколько денег мы заработали и сможет ли он наложить на них лапу?”

“Он бы этого не сделал. Мы родосцы. Его отец спустил бы с него шкуру, если бы он разозлил Родоса… не так ли?” Но убежденность просачивалась из голоса Менедема1, предложение за предложением. Когда он смеялся, это было застенчиво. “Кто знает, что мог бы натворить Деметрий, если бы напряг свой разум?”

“Мне тоже так кажется. У нас есть веские причины уехать. К воронам со мной, если я найду какую-нибудь вескую причину остаться”, - сказал Соклей.

Менедем оглянулся через плечо. Никто из домочадцев Протомахоса не стоял в пределах слышимости. “Ксеноклея...” - прошептал Менедем.

Соклей вскинул голову. “Любая веская причина, я сказал. Если она и не плохая причина, я никогда ее не слышал”.

“Она была совсем не плохой”, - сказал его двоюродный брат. “Я до сих пор не знаю, говорила ли она правду о своем муже, но меня это тоже не очень волнует. Она была неплохой”.

Были времена, когда Соклей мог бы с радостью придушить Менедема. Его двоюродный брат знал это и так же с радостью воспользовался этим. И поэтому, вместо того чтобы сейчас выйти из себя, Соклей напомнил себе об этом. Он сказал: “Ты действительно думаешь, что эта женщина - достаточная причина, чтобы остаться здесь, если сравнивать со всеми причинами, которые у нас есть для отъезда?”

“Ну, нет, не тогда, когда ты так ставишь вопрос”, - признал Менедем.

“Тогда хорошо”, - сказал Соклей. “Если мы согласны, я спущусь в гавань и приведу достаточно матросов, чтобы отнести наши объедки на "Афродиту". Для мужчин это был спокойный круиз. Они смогли выдержать это...”

“Столько, сколько ты сможешь прожить на полторы драхмы в день”, - вставил Менедем.

“Верно. Но все, что они покупали, - это еду, вино и женщин. Им не нужно беспокоиться о жилье или о чем-то подобном”, - сказал Соклей. “Я уверен, Диоклес знает, какие таверны они предпочитают”.

Пока Соклей шел между длинными стенами, он продолжал оглядываться на Афины и чудесные здания на их акрополе. Он вздохнул. Он сделал больше, чем просто вздохнул после того, как его отец прислал сообщение, что ему пришлось покинуть Ликейон и вернуться домой на Родос. Он плакал горькими слезами на каждом шагу пути до Пейрея. Не сейчас. Он изменился за прошедшие с тех пор годы. Он не был уверен, что перемены были к лучшему, но он был уверен, что они были реальными. Его визит в его старое пристанище, его разговор с Теофрастом показали ему жизнь Ликейона, какой бы чудесной она ни казалась ему в молодости, она больше его не устраивала.

Солдаты Деметрия расхаживали с важным видом по улицам Пейрея. Когда Афродита впервые прибыла в Афины, солдаты Кассандра расхаживали с важным видом. Помимо мастера, которому они служили, Соклей видел мало различий между одним набором македонцев и наемников и другим.

Деметрий провозгласил освобождение Афин и даже снес крепость Мунихия, чтобы показать, что он настроен серьезно, но афиняне все равно поспешно убрались с дороги, когда мимо прошли македонские солдаты.

Соклей тоже. Он не хотел неприятностей с людьми Деметрия. Сам не будучи великим воином, он знал, что слишком вероятно произойдет, если каким-то образом начнутся неприятности. Он снова вздохнул, на этот раз с облегчением, когда добрался до причалов, не услышав криков типа “Что, по-твоему, ты делаешь, скинни?” или чего-нибудь в этом роде.

Диоклес помахал рукой, когда Соклей подошел к нему по пирсу. “Приветствую тебя, юный господин”, - сказал келевстес. “Ты планируешь скоро отплыть, не так ли?

Соклей вздрогнул. “Откуда ты это знаешь?”