Совы на тарелках

— По-настоящему спятил? — спросил Гвин.

— Так считали англичане. Не разрешили ему тут оставаться. Он потерял работу.

— Англичане? Разве они жили в этом доме? Постоим но?

— Тут никто не жил постоянно. Приезжали и уезжали. И мой дед уехал. Они не позволили ему жить в долине.

— А что с ним было потом?

— Он ушел… Иногда давал о себе знать. Прислал как-то обеденные тарелки… Стал работать на большой фабрике, где делали посуду… Рисовал на тарелках и присыпал сюда… Написал однажды письмо, что у него все в порядке. Но вскоре до нас дошла весть, что он умер.

— А зачем тарелки забросили на чердак? И почему мать так бесится из-за них?

— Спроси у нее, — сказал Гув. — Она ведь твоя мать… Может, из-за того, что у нас в долине всегда ходят слухи…

— Какие?..

— Ничего не требуется купить для дома? Что скажете, Полубекон?

Во дворе конюшни появились Роджер и его отец.

— Нет, сэр, — ответил Гув. — Ничего не надо.

— Ладно. Тогда я отправляюсь, — сказал Клайв. — Ты написал, Роджер, что тебе нужно для фотографирования?.. Интересный камень у вас там на реке. Кто просверлил в нем такую дыру?

— Это Камень Гронва, — сказал Гув.

— Да? А что это значит?

— В этом месте был убит один человек. Давно. В старинные времена.

— За что же его шпокнули, беднягу?

— Он отнял жену у другого человека.

— Ну, уж слишком строго с ним! А камень, значит, вроде памятника? Кто же все-таки сделал такую дырку? Через нее видны вон те деревья на вершине холма.

— Верно, сэр, — сказал Гув. — Он стоял как раз на берегу реки, понимаете? Тот человек. А муж той женщины выше. На склоне. С копьем в руках. И тот человек заслонился камнем, а другой бросил копье. Оно прошло через камень и убило его.

— Ишь ты! — воскликнул Клайв.

— А чего же он стоял и ждал, пока убьют? — спросил Роджер.

— Потому что до этого сам так же убил того, у кого отобрал жену.

— Око за око, зуб за зуб, — сказал Клайв. — Старая как мир история, верно?.. Ну, мне пора.

— Да, сэр, — ответил Гув. — Вот так оно и получалось. В прежние времена.

Гвин пошел к дому с Роджером и его отцом.

— Вам не нужна сегодня бильярдная, мистер Брэдли? — спросил он по дороге у Клайва.

— Нет, старина, — ответил тот. — Я отправлюсь на рыбалку, когда вернусь. Погода такая, не хочу пропускать время. Играйте там в свое удовольствие.

— Хочу пофотографировать там кое-что, — сказал Роджер.

— Вот и прекрасно. Привет, мальчики!..

— Знаешь, начинаю верить этому старому болтуну Гуву, — заметил Роджер, когда отец удалился.

— Он не болтун, — сказал Гвин. — И никогда не врет. Ну всяком случае, нарочно.

— А копье, которое пронзает камень? И которое кинули вон оттуда, со склона?

— Гув верит в это. Что тут такого?

— Все вы одинаковые, валлийцы! Признайся, ты тоже веришь этим сказкам?..

Но Гвин заговорил о другом.

— Что с тобой было вчера около Камня Гронва? — спросил он. — Помнишь, я рассказывал тебе, что как-то странно себя почувствовал, когда взял тарелку на чердаке? Ты начал говорить, что у тебя тоже вроде было такое…

— Да, очень странное, — сказал Роджер. — Даже не объяснишь. Сначала будто все в порядке, понимаешь, а и следующий момент — наоборот. Не поймешь что… Может, от чистого воздуха, который здесь? И от хорошего молока?..

Гвин не оставлял этого разговора.

— Ты вернулся с берега реки, — продолжал он, — так? Ну, говори, старик! Мы оба почувствовали себя не в своей тарелке примерно в одно время, да? Что это могло быть?

— Я услышал какой-то удар… Гром… — сказал Роджер. — Потом крик… что-то в этом роде. Но очень быстро все прекратилось… Может, на дороге? Авария?

— Здесь все известия распространяются со страшной силой, — сказал Гвин. — А мы ничего не слышали про это. И потом… дорога далеко отсюда.

— Еще был как будто свист, — прибавил Роджер задумчиво. — Вот, пожалуй, и все.

— Со мной тоже произошло что-то непонятное, — сказал Гвин. — Из-за тарелок. Но с тех пор ничего… Не заметил, какое было небо только что, когда ты с отцом вошел во двор?

— Нет, какое?

— Блестящее. Будто все в молниях… В голубых молниях.

— Я ничего не видел.

— Зато Гув видел… Где Элисон?

— Пошла к своей матери жаловаться на твою.

— Хочу тебе что-то показать, — сказал Гвин. — В бильярдной. Пойдем?

Возле двери в бильярдную они увидели Элисон. Она трясла ручку, безуспешно пытаясь войти.

— Вы заперли? — спросила она. — Зачем? Я хочу взять тарелки.

— Они там, — сказал Гвин. — Сейчас увидишь. — Он отпер дверь, все вошли.

— Гвин! Зачем ты разбил их?

— Только не я, миледи… Сейчас вы кое-что увидите.

6

Она была высокая, со светлыми волосами до пояса, которые золотой рамкой оттеняли ее бледное красивое лицо. На ней было широкое платье из белого батиста, украшенное как бы живыми ветками таволги и ракитника; венок из зеленых дубовых листьев покоился на голове.

— Ух, напугала она меня, — сказал Гвин. — Сначала и увидел только глаза, представляете? Уж потом, когда отвалился еще кусок штукатурки, я понял, что это — картина.

— Какая красивая! — воскликнула Элисон. — Кому понадобилось прятать ее в стене?

— Спорим, это шестнадцатый век, — сказал Роджер. — Не позднее. А выглядит совсем как новенькая… Как она могла сохраниться в таких условиях?