Современное христианское мифотворчество и разрушение мифов

Очень часто приходится слышать, как христиане, специализирующиеся на борьбе с грехом других христиан, выдвигают тезис: «Чем дальше держаться от греха, тем лучше!»

Принцип на первый взгляд очень верный. Он действует, когда сам христианин, зная о своих слабостях, принимает подобное решение. Например, бывший алкоголик принимает решение полного воздержания от спиртного, а блудник решает не ходить в интернет, дабы не увидеть случайно порнографии.

Но настораживает, когда подобные самоограничения вдруг начинают выдаваться за Божью заповедь для всех времён и народов.

Божьи заповеди подобны перилам, предохраняющим христиан от падения в обрывы греха. А сегодня появилось немало людей желающих ещё более сузить узкий путь Господень.

А ведь простой экскурс в историю человеческого греха показывает, что желание прибавить что-то к Божьей заповеди — это не панацея от греха.

Вспомним слова Евы, которые она произнесла в полемике со змеем: «…только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3:3).

Ева попыталась сузить Божью заповедь… держаться подальше от края… Бог запретил есть плоды, а Ева решила добавить к запрету «не прикасайся»…

И что получилось?

1) Прибавление к заповеди оскорбляет Бога, выставляя Его недалёким существом, не могущим просчитать последствий употребления заповеди.

2) Прибавление к заповеди потворствует гордыне человека. Человек начинает думать, что он умнее Бога, что Бог не учёл, к примеру, особенностей национального характера славян, и поэтому не запретил пить вино, а запретил только пьянство…

3) Самое главное: прибавление к заповеди не уберегает от греха! Несмотря на благочестивое решение не прикасаться к плодам, Ева всё же впала в грех.

Обычно прибавление к заповедям называют законничеством, термин этот не отражает, на мой взгляд, сути проблемы. Апостол Павел назвал его лучше: «Самовольное смиренномудрие»»:

Если вы умерли со Христом для стихий мира, почему, как живущие в мире, даёте вы подчинять себя постановлениям: не прикасайся, не вкушай, не трогай, — (всё то, что обречено на уничтожение от употребления), — по заповедям и учениям человеческим? Это всё имеет видимость мудрости в произвольном служении и смиренномудрии и изнурении тела, — не к какой-либо чести, а к пресыщению плоти (Кол. 2:20–23).

Павел был категорически против запретов, которые придумывали люди. Бог мудр. Он знает всё, поэтому в Писании содержится полный и исчерпывающий список запретов. Следовательно, разрешено всё, что не запрещено Писанием…

А что сверх того — то имеет только вид мудрости! Не мудро это…

83. Миф о термине «ломимое тело»

Первый хоровой гимн, услышанный мной в баптистской церкви, был отмечен особой суровостью лиц исполнителей и совершенно непонятными для паренька с улицы словами: «…и Тело Господа, как хлеб ломилось…»

— Что за странная метафора? — подумалось мне тогда, — Неужели когда Христос был распят на Кресте, от Него отваливались куски плоти, будучи кем-то отломлены?

А когда я услышал из уст проповедника фразу о «ломимом Теле и пролитой Крови», я снова удивился. Выражение «пролитая кровь» было мне знакомо, а вот «ломимое тело»… Мне это казалось нарушением лексической сочетаемости, ведь ломать можно кости, а не мясо. Плоть терзают, умерщвляют, убивают, рвут на куски, но не ломают…

— Ничего! — утешал я себя, — Я ведь просто ещё мало знаю. Наверняка, такое выражение есть и имеет право на существование. В конце концов, эти люди ближе к Богу и знают, как правильно говорить…

Я тогда искренне верил, что христиане обязаны быть совершенны во всём. Поэтому на первых порах перенимал даже их манеру ставить ударения: милости в, духи злобы, христианин (от последнего ударения не могу отделаться и до сих пор, впрочем оно уже давно зафиксировано в словарях, как допустимое и даже основное).

Как позже выяснилось, выражение «ломимое тело» перекочевало в славянскую литургию из греческого текста литургии ап. Иакова и ответственность за «нарушение лексической сочетаемости» с баптистов была мною снята.

Каково же было моё удивление, когда я узнал, что странная метафора про «ломимое тело» — не что иное, как миф.

Разбираясь с этим вопросом, я столкнулся, как минимум, с четырьмя аргументами в пользу мифичности этого термина.