Современная повесть ГДР

Мальчик поймал взгляд мужчины, и ему показалось, что тот делает все это не из-за кошек, а чтобы помучить ребят. Ему стало страшно, и он убежал. Было нестерпимо плохо, хотелось выдавить из себя все наружу, но он не мог, как ни сжимал желудок. Он забился в кусты. Что это был за человек, на что он был способен? Такие, как он, таили в себе опасность. Они несли опасность всем людям. Мальчик страшился жестокости этого незнакомца и в то же время думал, что это сильный мужчина, такой, который умеет заставить других делать то, чего сами по себе они не желают. Ты сопротивляешься, но потом делаешь это. Мальчика охватил страх перед такой силой. Он знал, что всегда будет ей повиноваться. Он представил себе руки, которыми мужчина бросал кошек в воду и опять вытягивал их из воды. И представил себе, как этими руками тот касается женщин. Он хотел отогнать от себя это видение и вспомнил Эриха. Эрих никогда бы не смог топить кошек. Он никогда не смог бы мучить других. Эрих никогда не будет убийцей, хоть у него и есть револьвер. И поэтому они убьют его. Те, другие, убивают быстрее и лучше. Убийство — их ремесло. Они этому нигде не учились, этому не научишься, просто это вошло в их плоть и кровь. Этого нужно хотеть, к этому нужно стремиться, это нужно любить, от этого нужно получать удовольствие, радость, как тот мужчина испытывал радость, топя кошек.

Пытаясь проглотить кусок рубца, мальчик думал: как мог я это забыть? Мужчина передо мной и тот тип с кошками, они — одного поля ягоды. Ведь он делает со мной то же, что тот живодер у реки.

Нечасек внимательно наблюдал за мальчиком.

— Вам не нравится? Так оставьте! Кофе для молодого человека!

И опять они вроде бы стали партнерами, стали на равных. В мальчике поднялась волна стыда. Он отставил тарелку с остатками супа и получил черный кофе, поднес чашку к губам и отпил. А стыд подымался все выше.

— Вот видите, не так уж это и страшно — быть прожигателем жизни. Ваша фрау мама — прекрасная женщина. Она много сделала для моей Хильды, и я рад, что могу отплатить ей тем же. А что слышно о Хильдином бывшем?

Мальчик отпивал кофе маленькими глотками. Он пытался растянуть паузу как можно дольше.

Нечасек сунул сигарету в зубы и посмотрел на блондинку, она послала ему в ответ призывный взгляд. Она и мальчику заглянула прямо в лицо, но его занимали другие мысли.

Несколько дней спустя отца призвали в гражданскую строительную бригаду работать на границе. Пришло лето тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Столяры и плотники должны были строить заграждения и укрытия. Мать и сын проводили отца на вокзал. Все трое были очень спокойны, говорили с надеждой о будущем. Немцы не отважатся на захват Чехословакии. Отец тоже хотел теперь верить в помощь Франции и руку Англии. Расставаясь, говорили о скорой встрече.

О вопросе господина Нечасека мальчик рассказать отцу сразу не успел. А когда решился наконец, начались тревожные события, и он не хотел отягощать отца дополнительными тяжелыми мыслями. Дома Хильда отвела мать в сторону, и они долго говорили с взволнованными лицами.

Вечером мать сказала:

— Нечасек ездит курьером «истинных патриотов». За плату. Держись от него подальше.

С Хильдой мальчик о том случае не говорил. Ему было жаль ее. Он видел, как она страдает из-за Нечасека.

С каждым днем напряженность в отношениях между Прагой и Берлином возрастала. Фюреры «истинных патриотов» ездили к своим фюрерам в рейх. На границе почти не существовало контроля, будто не было больше никакого порядка и надежности. Немецкие радиостанции сообщали в стиле донесений с фронта, подкрепленных звуками Эгерландского марша, сколько немцев ежедневно перебегает в рейх и примыкает к зеленым добровольческим отрядам. С германской стороны начались нападения на чешские пограничные посты. Чехов захватывали в плен и отправляли в рейх, где с ними обходились как с военнопленными. По дорогам богемской приграничной полосы разъезжали на мотоциклах «истинные патриоты» и передавали донесения о каждом передвижении чешских войск немецкому вермахту, в подчинении которого себя числили. Некоторые уже начали шить знамена со свастикой. Женщины надели чепцы и одежду в народном стиле и вязали кофточки, которые назывались «берхтесгаденскими», потому что резиденция фюрера всех немцев находилась в Берхтесгадене. Немецкая пресса сообщала о кровавых восстаниях в Чехословакии, которых и в помине не было. Десятки тысяч судетских немцев уходили в рейх, на родину в рейх, домой в рейх!

С тревогой читал мальчик газеты и слушал радио. Страх рос в нем. Он попросил мать позволить ему повидаться с Эрихом и получил разрешение провести несколько дней в Доме любителей природы. Мальчик захватил из дому много еды, чтобы тратить поменьше денег.