Современная повесть ГДР

— Тут надо устранить одно маленькое недоразумение. Кто-то из возивших навоз закатил в лес автопокрышку и обозвал моего отца старпером.

Раздался дружный смех. Это не по их части, они с навозом и, слава богу, с дерьмом дел не имеют. Отец не по адресу обратился.

— Нас вообще это не колышет, — заявили они.

— Но ведь это и ваш лес!

— За него отвечает лесничество, — последовал ответ.

Люди поплевали себе на ладони, давая понять, что им пора приниматься за работу.

— Надевай шлем, Гиббон, — сказал отец. — Мы едем дальше.

Между Пелицхофом и Безенбергом стоит большой телятник, в нем откармливают несколько тысяч телят, пока те не станут ростом с корову. Телятник напоминает фабрику, он так и называется: Безенбергское народное предприятие по откорму скота. Найти его не представляет труда: сразу же за забором высятся двенадцать силосных башен, выстроившихся в ряд, словно гигантские консервные банки. Они видны с большого расстояния.

Мы с отцом доехали до стоянки перед телятником, притормозили и сняли шлемы. Отсюда мы направились к зданию дирекции. Найдя директорскую приемную, мы постучали и вошли.

Секретарша стояла у окна и поливала из молочной бутылки кактусы. Нам пришлось подождать, пока она не закончила этим заниматься. Затем она повернулась к нам, взмахнула ресницами и спросила:

— Что вы хотите?

Позднее мы узнали, что ее звали Рози. Она была одного возраста с моей матерью, и от нее ужасно хорошо пахло. Наверное, она стремилась перебить своими духами вонь от телятников. Юбка на ней сидела в обтяжку, а блузка была настолько узкая, что некоторые части ее тела буквально рвались наружу.

Отец уставился на секретаршу. Она сильно задышала и тоже уставилась на него. Я уже говорил, что отец красивый мужчина. Секретарша, по-видимому, неправильно оценила отцовский взгляд. Она провела руками сверху вниз по бедрам, словно у нее на юбке появились складки. Так низко отец явно не заглядывал, и я уже подумал: ах, если бы все это видела мать. И тут они оба заспорили. И, кажется, виноват в этом был отец. Мы помешали секретарше поливать ее кактусы, но она, несмотря на это, повернулась к нам и любезно спросила: «Что вы хотите?»

Отцу следовало бы на это тоже сказать какую-нибудь любезность, например: «Ах, как вы прекрасно пахнете» — или: «Ну и здорово же вы дышите». Вместо этого он уставился на ее блузку и начал говорить о какой-то автопокрышке, которую закатили в лес.

Я вполне разделяю возмущение секретарши. Она застегнула наглухо блузку и холодно произнесла, что это ее не касается и что отец обратился не по адресу.

— Нет, по адресу, — заявил отец. Он это чувствует собственным носом. Нам нужно устранить безобразие, и мы пройдем к директору, на худой конец — и без ее разрешения.

— Нет! — вскричала секретарша. Она встала перед дверью, и ее грудь стала вздыматься и опускаться так бурно, что пройти мимо действительно не было никакой возможности.

К счастью, дверь изнутри распахнулась, и на пороге появился директор. Он был маленького роста, но коренастый, с коротко постриженными волосами и с редкими усиками над верхней губой. Меня эти усики не ввели в заблуждение, я сразу заметил, что директор — женщина.

— Что здесь, черт побери, происходит?

Отец снова заговорил о покрышке, которую закатили в лес.

— Ах, вот оно что! — воскликнула фрау директор. Она сняла очки, чтобы лучше видеть, и, подойдя к моему отцу, спросила: — Хайнер Хабенихт, что ли?

Выяснилось, что когда-то фрау директор жила в Пелицхофе, имея всего лишь двух жалких коров, теперь в ее ведении находилось две тысячи голов. Ее звали Фрида Штайнфельд.

— Я ведь прекрасно помню его, — обратилась она к секретарше. — Он тогда был вот таким, — и она указала на мусорную корзину, судя по которой отец в то время был ростом всего сантиметров в тридцать.

Все от души рассмеялись. Секретарша сварила всем кофе, а мне принесла газировки.

Мы сидели в кабинете директора. Из окна был прекрасный вид на двенадцать гигантских консервных банок, и, когда отец принялся в четвертый раз за день рассказывать о покрышке и о водителе, оскорбившем дедушку, Фрида Штайнфельд с серьезным лицом заметила, что Рози, ее секретарша, хотя и была не права, устроив шум, но что касается покрышки, ответ ее был правильным. Навозная жижа действительно вывозится с предприятия по откорму скота, однако, в связи с существующим разделением рабочего процесса или с чем то в этом роде, вывозом заведует агрохимический центр. Его контора находится всего в пятнадцати километрах отсюда, в городе Нирове, туда-то отец и должен обратиться на предмет брошенной в лесу покрышки.

— Мы с Раулем — как тот дурак из сказки, которому пришлось выдержать немало испытаний, прежде чем достичь цели, — со вздохом сказал отец. — Но ведь мы не собираемся увозить домой принцессу или еще кого-нибудь, мы хотим только, чтоб был наведен порядок.

Тут фрау директор хитро улыбнулась.

Газировка была холодная, зато кофе очень горячий. Отцу и фрау Штайнфельд пришлось потрудиться, чтобы выпить его. Они подолгу дули на чашки, а в перерывах болтали о разных вещах.