Современная любовь

– Конечно, меня это не касается. Но ты знаешь, что начинаешь мне нравиться, и я скажу – ничего страшного, если ты случайно там оказалась. Но если это привычка и ты постоянно возвращаешься туда – это другое дело. Ты могла бы прийти туда в компании… но сидеть в одиночестве в своем углу со своей газетой и собакой и со всеми теми людьми, которые говорят с тобой, этими странными низкорослыми мужчинами в нелепых пиджаках, которые носят кольца и браслеты на лодыжках. К тому же там отвратительно кормят.

– Я хожу туда не для того, чтобы поесть.

– Вот именно.

– Что?

– Ты ходишь туда по своим дурацким поводам. А там, между прочим, каждую ночь – скандалы, оргии и даже драки.

– А мне-то что? Все оргии одинаковы – они такие скучные, что не стоят того. Мне интересны только люди, которые там обедают, Фифи. И, раз тебе так любопытно, я расскажу тебе о них: в основном это юноши, которых не интересуют женщины. Самое странное их обыкновение – они громко выкрикивают заказы. «Мне еще один шерри за счет месье». В остальном они элегантные, усталые, с накрашенными веками, тяжелыми от недосыпа. Есть один человек, который присвоил себе имя настоящей принцессы; он заказывает минеральную воду «Виттель» и просит положить побольше лука в суп, потому что это очищает организм. Другой, с трогательным лицом анемичной девочки, ходит туда есть бульон и лапшу. Владелец заведения дает ему добавку, немного по-матерински, и всегда возмущенно вопит, если тот отказывается есть. «Ну вот! Опять упоролся. О чем только думает твоя мама, когда позволяет тебе так над собой издеваться?» Еще один выглядит как Дэвид Боуи. Он едва притрагивается к еде и говорит: «О черт, мне вообще не нужен соус. Я не хочу прикончить свой желудок. И – официант! Раз и навсегда уберите эти огурчики и принесите мне бензонафтол».

Фифи была не способна разговаривать с людьми подолгу, обстоятельно. Ее ясное личико омрачалось, и ясность сменялась сонным усилием не смыкать век. Ее тело склонилось под тяжестью головы, похожей на бутон мака. Ее длинные тонкие руки беспокойно двигались, будто что-то ощупывая. Она всегда носила длинные платья, которые прятали ее ноги, она была неуклюжей, вечно теряла перчатки, носовые платки, зонтики, шарфы. Браслеты на ее руках расстегивались. Ожерелья соскальзывали. Ее тело отвергало всё, что придавало ему трехмерную объемность. Мне едва удалось разглядеть ее, когда она зарылась в подушки. Внезапно выйдя из оцепенения, она сказала: «Мне ужасно жаль. Мне просто не нравятся все эти эстеты. Забудь о Родриго. Поужинай со мной».