Современная чехословацкая повесть. 70-е годы

Остановившись около кровати, она беспомощно огляделась.

Я понял.

— Пошел заваривать шиповник — когда приду, чтоб ты была под одеялом!

И я, погладив ее по щеке, тихонько улыбнулся. В дверях спросил еще:

— Радио принести?

Ладена покрутила головой.

— Ты расскажи мне что-нибудь о деде… у меня лично никогда не было родственников…

— Сначала примешь две таблетки аспирина.

— Я без конца его сегодня принимаю, — сказала она.

Покорно села на постели и поджала ноги.

Я затворился в кухне, включил плиту и пошел доставать шиповник и брать сахар. В голове был полный ералаш — я самому себе начал казаться ненормальным. Кроме того, ужасно злило, что я усложняю жизнь. Дня через два так или иначе разойдемся, а вспоминаться потом будет что-то вымученное и бездарное. Я закурил, пока грелась вода, и снова начал думать, стоит ли все, что, возможно, и произойдет, таких усилий. Но только и вошел в комнату деда, как позабыл о всех своих сомнениях. Ладена нежно улыбнулась мне с подушки, притиснула горячую ладонь к моим губам — знак благодарности, воспринятый с невозмутимостью хозяина и повелителя. И был я в тот момент ужасно горд своей решимостью.

Подал Ладене чашку, потом еще…

На лбу у нее выступили капли пота. Я гладил ее по голове, и пальцы мои вязли в длинных волосах.

— Спи, — сказал я. — И ни о чем не беспокойся.

В темноте я потерял ощущение времени.

Сердце явственно колотилось. Я думал, что Ладена ко мне повернется — хоть раз, один разок, обнимемся… но тут услышал слабенькое, тихое дыханье, стиснул ее ладонь, и тоже задремал. Ночью меня разбудил Ладенин кашель. Она спала на спине — он прекратился, когда Ладена повернулась на бок. Я встал, надел пижаму и влез под перину. Только тогда по-настоящему уснул.

Утром, открыв глаза, я неожиданно обнаружил, что на меня, прищурившись, глядит Ладена.

Я приподнялся.

Она сидела рядом и улыбалась:

— Ты не смотри на меня так, с утра…

Какую-то минуту я ничего не понимал.

Потом мне захотелось смеяться.

На голове Ладены сидела моя шапка, горло было замотано дедовым шарфом.

— К чему весь этот шик? — спросил я, протерев глаза. — Который теперь час?

— Одиннадцать. У меня что-нибудь не так?

— Уж ты не собираешься ли выходить на улицу?

— Теперь не собираюсь. Я только пришла, — сообщила мне Ладена. — Температуры нет, молочную еще не открывали, зато в аптеке были очень милы. В самообслужке тоже. Я принесла вина, консервов и пакетик жареной картошки.

Она размотала шарф:

— Вино мы разогреем… На улице до жути хорошо, Алеш! Нападало чуть не на четверть метра снега!..

— Не может быть! — вскочил я и распахнул окно.

Она сказала правду.

4

Субботу Ладена сплошь прокашляла и проспала.

После обеда сказала, что немного отдохнет, и попросила дать какое-нибудь чтиво. Я дал ей детектив, но она на четвертой странице уснула. Забрав его и положив на столик, я некоторое время на нее смотрел. Она дышала тяжело. «Вдруг это не бронхит, а воспаление легких?» — подумал я.

Я в самом деле за нее тревожился. Таких вещей со мной до сих пор не случалось. Я никогда ни за кого не волновался — разве что за себя в отдельных ситуациях. И чувство это было совсем ново. Я никогда не понимал, как некоторые парии могут волноваться о девчонке, даже способны ехать из-за этого чуть не в Словакию. О том, что с кем-то может что-нибудь произойти, я как-то не думал. Были свои заботы, и их всегда хватало.

Так простоял я довольно долго, вслушиваясь в ее дыханье. Потом сел рядом и пригладил ее волосы, заправил их за уши, черкнул на клочке бумаги: Буду через час, оделся и пошел на улицу. У меня вдруг оказалась уйма времени, и я не знал, куда его девать. Хоть бы хотелось съесть что-нибудь или выпить!.. Я свернул на Маркетскую. Она была узкая, крутая и безлюдная. Даже на Белогорской, куда все ходили за продуктами, не оказалось ни души. Было около трех — люди, пообедав, отдыхали или сидели возле телевизора. Я шел не торопясь мимо притихших домиков и рисовал себе совместную жизнь с Ладеной, представил, как она живет вместе со мной у наших, как тянется цепь бесконечных, монотонных дней, и, вообразив Ладену за стряпней и глаженьем рубашек, увидел наконец, как все это невероятно глупо. Супружество, по-видимому, что-то вроде должности, при ней все время надо быть на месте — а то не справишься. Я начал вспоминать, как жил до этих пор, и от одних только воспоминаний ощутил прилив бодрости и перестал бояться, что навяжу себе на шею Ладену. Потом вообще не думал ни о чем определенном — только о том, как сейчас разбужу ее, и предвкушал, как возвращусь домой, и отдалял это возвращение.

У ресторана «Белый лев» стояла грузовая машина. Я посмотрел, как два дюжих детины скатывали бочки с пивом. Потом вошел в бар и с удовольствием выпил чашку кофе. Расплачиваясь, взял у пана Халупы бутылочку вина, банку сардинок и направился мимо костела к дому.