Совместимая несовместимость

Варвара уже взобралась на высокий каменный парапет, изображавший сиденье, и, перегнувшись через перила, смотрела вниз, открыв их взглядам обтянутую джинсами попку. Они встали рядом и несколько минут молча наблюдали, как бесятся внизу, разбиваясь вдребезги у подножия скалы, темно-синие волны. Ветер здесь был еще сильнее — поднимал дыбом и мгновенно спутывал волосы, заставлял щурить глаза.

Молодые «барашки», не успев родиться, тут же разбивались на мелкие клочки. Иван подумал, что скоро им предстоит обратная дорога. Ведь только придурок мог запустить «канатку» в такой ураган.

Он невольно поежился и посмотрел на застывшую над морем Варвару.

— Варь, тебе не холодно? Иди-ка сюда, — позвал он.

Она послушно подошла, и он стал застегивать ей куртку, ворчливо приговаривая что-то о страшной каре тети Клавы, если она, не дай бог, простудится. Он прикрывался этим натянуто-шутливым ворчанием от того удовольствия, которое доставляло ему прикосновение к ее грубому свитеру, который он пытался прикрыть курткой. При этом ему пришлось нелегко — куртка была маленькая и узкая, а свитер — широкий и толстый. Варя никак ему не помогала, а только улыбалась, наблюдая, как Иван пыхтит, стараясь застегнуть тугие пуговицы.

Успокоился он, лишь застегнув последнюю. Прижал ею высокий, колючий ворот свитера, чуть не задушив при этом Варвару — она сдавленно захрипела от удушья и смеха. И оттолкнула его, хохоча и расстегиваясь.

— Спасибо, спасибо тебе, Вань, — ты настоящий человек, не дашь пропасть товарищу! Все для спасения друга, да?..

Расстегнув все пуговицы, она подошла к Мишке. Сладко улыбаясь, она бесцеремонно вынула у него изо рта сигарету, два раза глубоко затянулась и снова вернула.

— Тебе безумно повезло с другом, Миш. Ты это знаешь?

— Знаю, — отозвался Мишка.

Он думал о чем-то своем и продолжал смотреть на море, но желваки у него при этом заходили так, что Иван испугался.

Он отвернулся от ее взгляда и предпочел не понять намека, но, когда чиркал зажигалкой, руки были странно непослушными. Так что пришлось тоже подойти к Мишке и прикурить.

— Про эту беседку тоже есть какая-нибудь легенда? Кто-то из нее бросился в море или кого-то сбросили — от любви, естественно? — поинтересовался Мишка.

— Не знаю, — Иван пожал плечами, благодарный ему за перемену опасной темы, — про нее, кажется, ничего нет.

— Странно... — удивился Мишка. — Отсюда так и хочется выброситься самому или выбросить кого-нибудь...

— О да, мне тоже всегда так казалось... Удачное здесь для этого место, — подтвердила Варвара.

Она снова забралась на парапет.

— Если мне когда-нибудь захочется покончить с собой, я знаю, как это сделаю, — сказала она тоном довольного собой ребенка, нашедшего, наконец, решение сложной задачки.

Говоря это, она подняла ногу, с трудом дотянулась коленкой до высоких перил. Заскрипел, нагнувшись, кипарис, за пушистую ветку которого она держалась, и не успело сердце Ивана испуганно дернуться, как она уже стояла обеими ногами на полуразвалившихся перилах в позе Икара, готового к полету, — расстояние между колоннами, за которые она теперь держалась, как раз равнялось ширине ее раскинутых рук.

— И вот тогда будет легенда! — продолжала говорить Варвара.

Вернее, не говорить, а кричать — ветер быстро уносил ее слова и прятал их в одному ему известные тайники. Сколько таких вот, почти силой вырванных и украденных обрывков разговоров собрано им за всю историю человечества и в какие фантастические фразы и истории складываются там они, никогда не достигшие чьего-либо слуха?

Она продолжала что-то говорить, а ветер, мощными порывами, от которых качалась ее тоненькая фигурка, продолжал уносить ее голос. Последнюю фразу они все же услышали, так как подкрались уже совсем близко к будущей самоубийце.

— И люди назовут ее «Беседка прекрасной Варвары»!

В тот же момент «прекрасная Варвара» пронзительно закричала, так как Мишка резко схватил ее за ноги, а Иван за талию. Конечно же, она потеряла равновесие, но с их помощью не в сторону моря.

В немыслимо неуклюжих позах все трое повалились на жесткий земляной пол. С минуту они лежали молча, приходя в себя.

Потом, когда уже поднимались, чертыхаясь, охая и постанывая, растирая ушибленные места и отряхивая одежду, Мишка больно, по-хозяйски схватил ее за подбородок и, сверкая глазами, процедил сквозь зубы:

— Нет, дорогая, все будет не так — я сброшу тебя отсюда сам, и люди назовут ее «Беседка Варвары и Михаила»!

— Прекрасной Варвары — спокойно поправила она.

Под ее взглядом он опустил глаза. Напряженные пальцы разжались. Она небрежным жестом отстранила от лица его руку. Ивану снова на мгновение стало его жаль.

Он сказал:

— Ну, тогда мне придется скинуть вслед за ней и тебя, Мишаня. После чего я, конечно же, не смогу спокойно жить и последую за вами. И вот тогда люди будут называть ее «Беседка Ивана, Михаила и прекрасной Варвары»!

Последние слова они вместе проорали хриплым торжественным хором.