Совиный волк

Я загрустила, потому что даже у совиного волка был друг, а у меня нет. Дело не в том, что со мной никто не хотел дружить, дело в том, что тот, кто хотел дружить со мной, просто не знал, где я. Мой дом был закрыт от целого мира, и нужен был специальный пропуск, чтобы попасть в наш городок, где жили взрослые и самолёты, самолёты и взрослые. Они улетали и возвращались, а я думала о других городах и сильно-сильно прижималась лбом к оконному стеклу – вдруг с той стороны что-то изменится, появится кто-то и позовёт играть. Я ещё не знала, что такое – дружить, и мне было интересно, как это.

– Бубо, расскажи про Папако. Какой он? И почему он твой друг, а ты – его?

– Почему кто-то становится другом – так же удивительно и просто, как то, почему зимой идёт снег, а летом расцветает лютик. В дружбу входишь, как в реку, – не знаешь, что там, на дне: камни, коряги?

– А стекло? В прошлом году я нашла в реке осколок!

– Может, и стекло, острое, неожиданное. Но потом ты окунаешься и плывёшь, и больше не страшно.

– Или не окунаешься и выходишь из воды? – предположила я.

– Именно так!

Папако был уже немолодым гагуном. Всю жизнь он прожил на архипелаге Новая Земля и в нашем Заполярье. Коренной народ на архипелаге – ненцы, от них и досталось птице такое странное имя. Правда, самих ненцев теперь не встретишь на Новой Земле – они живут на берегах реки Печоры.

Каждый раз, прилетая на зимовку, гагун рассказывал Бубо обо всём, что происходило на далёком северном архипелаге: от забавных случаев с песцами и белыми медведями до историй о подземных взрывах, которые то и дело сотрясали землю. Папако говорил, что эти взрывы устраивают военные люди, живущие на острове, что так они изучают своё страшное оружие – бомбы.

– Если такая бомба упадёт на город, никого не останется – ни людей, ни птиц, – вздохнул Бубо.

– Но для чего они, эти бомбы? – спросила я.

Разве не странно? Придумывать бомбы и взрывать их под землёй – как бы понарошку, как бы пробуя, что получится, чтобы однажды какая-нибудь из них упала на город, на всех жителей, на их дома и разрушила всё, что так долго строили. Потому что, если бомба где-то есть, она непременно когда-нибудь окажется где-то ещё.

– Я не знаю, для чего они людям, – печально произнёс Бубо. – Я всего лишь волк, мне никогда не понять смысла вашего оружия. Но я знаю, что птицам, зверям и даже лишайникам плохо от этого. От радиации. Это злейший враг обитателей Земли.

– Радиация?

«Какое странное имя! – подумала я. – А как она выглядит? Наверное, она огромная, с длинными руками-щупальцами, и, может, у неё даже клыки торчат в разные стороны. И ещё у неё спутанные волосы. И платье чёрное – из вороньих перьев…»

– Радиация? – повторила я.

Волк задумался.

– Сложно объяснить… Вот есть я, например. Если ты близко-близко подойдёшь ко мне, то почувствуешь, что я тёплый.

– Я верю тебе! – поспешно сказала я и подумала, что лучше не буду близко-близко подходить к волку, хотя бы и совиному. Волк есть волк.

– Это тепло, – продолжал он, – как поле вокруг меня. Невидимое, конечно. И если ты попадёшь в это поле, никакого вреда тебе не будет. Разве что я захочу тебя съесть. Но я не захочу. Я на мышиной диете.

Волк грустно вздохнул, вытащил из ямки припасённую мышку и проглотил её.

– У злого оружия с Новой Земли тоже есть поле. Но тот, кто попадёт в него, может заболеть. Сильно, на всю жизнь. Или даже умереть. – Волк причмокнул и клацнул зубами. – Папако говорил, что когда-то тут, в море, затопили огромную подводную лодку. Люди называют её а-том-ной. В ней столько радиации, что на полморя хватит!

– И она до сих пор там?

– Да! Лежит на дне, в темноте, на глубине семидесяти пяти метров.

– А Папако откуда знает про это?

– Папако много чего знает. Он дружит с глубоководными рыбами. Они и сказали ему про подводную лодку, про то, как она покоится на дне, страшная, большая, всеми покинутая, и зовут её К-27!

– Двадцать семь?!

Это число моего рождения. Мне стало немного не по себе от того, что именно этой цифрой назвали пугающее рыб подводное военное чудовище. А что такое «К»? «Кит»? «Крылья»? Ну конечно, «корабль»! Крылатый китовый корабль 27! А почему 27? Мне больше не хотелось думать об оружии, мёртвых лодках и опасности. Мне хотелось побольше узнать про Папако, и я спросила:

– А что ещё любит твой друг, кроме разговоров про Новую Землю?

Оказалось, что Папако – настоящий любитель приключений. В то время как все гаги летают низко-низко над водой, он научился кружить высоко, выше всех других уток. Хотя получалось это у него неуклюже и многие над ним смеялись, со своей высоты Папако видел землю совсем иначе. И когда он пролетал над берегом, морской заяц махал ему ластами, и когда он пролетал над тундрой, песец махал ему хвостом и северный дикий олень приветствовал его, а когда он пролетал над Гусиным озером, пресноводные рыбы собирались в стаи, прятались в водорослях и камнях. Только арктический голец – редкая большая рыба – не боялся отважного гагуна и следил за его полётом.