Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев

Его неприятности начались на второй день после совещания в райкоме партии, на котором в его присутствии секретарь райкома обвинил директора завода в том, что «он развёл синагогу». От отца отвернулись друзья – он ждал ареста. Когда я подрос, нашёл спрятанную на шкафу отписку из канцелярии Ворошилова[175] (в те годы полстраны в поисках справедливости писали слёзные письма Председателю Президиума Верховного Совета СССР). За точность слов не ручаюсь, передаю смысл: «проведённая проверка нарушений в вашем деле не обнаружила».

Военный билет отца, который я вывез в США, исчеркан номерами расформированных рот и полков – в отступлениях 1941 и 1942 пехота «испепелялась» – и ни одной боевой награды, о которых мечтал я, хотя бы скромной медали «За оборону Сталинграда» или «За победу над Германией». Мальчишкой я просил его пойти в военкомат и получить полагающиеся ему медали, втайне надеясь, что их может быть больше. Он отвечал: «Зачем? Чтобы в газете написали: „Еще один солдат пришёл за наградами?"»

Моей матери с наградами повезло больше – она награждена медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».

В 1937 она закончила еврейское отделение учительского института, была знакома с некоторыми лидерами ЕАК, расстрелянными в 1952. Тот выпуск оказался последним. Почти весь профессорско-преподавательский состав института арестовали. Когда пришли арестовывать маму, её не застали – она уехала учительствовать в Днепропетровскую область. Конфисковали все книги, конспекты, научную работу (мама ездила по местечкам, собирала фольклор), во второй раз энкавэдэшники не пришли. Возможно, следователей завалила текучка, а возможно, они сами уже оказались жертвами. Благодаря их забывчивости смогла появиться книга, посвященная её правнукам, Лорочке и Антошеньке, родившимся в США.

Часть II Кто вы, Лаврентий Берия?

«Дело Берии»

Оно состоит из двух частей, «мингрельского», начатого и не законченного Сталиным, и «Хрущёвского», открытого 26 июня 1953 года и не завершившегося расстрелом Берии 23 декабря того же года (есть и другая версия, но о ней – позже).

Судебные действия и суровые наказания фигурантов «дела», которых для придания видимости существования широко разветвлённого заговора арестовывали ещё два года, выделили в отдельное производство. Преследования «заговорщиков» и закрытые суды продолжались вплоть до свержения Хрущёва, а дела двух обвиняемых – кадровых советских разведчиков, генерал-лейтенанта Судоплатова (отсидел в тюрьме пятнадцать лет до 1968 года) и его заместителя, генерал-майора Эйтингона (пробыл в тюрьме до 1964 года), были прекращены Главным военным прокурором только после августовских событий 1991 года.

Должен был произойти распад СССР, чтобы 10 февраля 1992 года в соответствии с Законом Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий», принятом 18 октября 1991 года, они были реабилитированы Главной военной прокуратурой РФ. Руководитель советской нелегальной разведки в Испании, генерал-майор Эйтингон был реабилитирован посмертно.

Берия не реабилитирован. Последняя попытка была предпринята его сыном в 2000 году. Ему, как и его матери, досталось от Хрущёва сполна. В лучших традициях сталинской эпохи, унаследованной Хрущёвым, жена Берии, Нина Теймуразовна Гегечкори (1905–1991), научный сотрудник Сельскохозяйственной академии, была арестована 18 июля 1953 года и через год, в ноябре, отправлена в административную ссылку[176].

Сын Берии Серго в 1948–1953 годах работал в конструкторском бюро. Он был арестован 26 июня 1953 года и до ноября 1954 содержался в одиночном заключении сначала в Лефортовской, а затем в Бутырской тюрьме. При освобождении он получил паспорт на имя Сергея Алексеевича Гегечкори и отправлен в административную ссылку на Урал (Хрущёв продемонстрировал преемственность стиля: сын расстрелянного в 1936 году бывшего члена Политбюро Льва Каменева в детдоме получил фамилию матери – Глебов).

Для доктора технических наук Серго Берии разработали особый режим секретности: у него отобрали не только фамилию, но и имя, и отчество. Его бабушек, «особо опасных преступниц» – одной было восемьдесят четыре года, другой – восемьдесят один, – выселили из Тбилиси и отправили в отдалённый район Абхазии, в дом престарелых. Слава Богу, «человеколюбивый» Никита Сергеевич их пощадил. А ведь мог расстрелять. Благодаря его «милосердию» старушки отделались пятьдесят восьмой статьёй УК[177].

Документы по «делу Берии» не опубликованы до сих пор. С некоторыми оговорками повторяется версия Хрущёва о злодее и сексуальном маньяке, справедливо уничтоженном при содействии бравых генералов и маршалов, героев Отечественной войны.

Обвинение, предъявленное в ходе следствия, что он якобы был агентом зарубежных разведок (еще с 1919 года), стремившихся к «ликвидации советского рабоче-крестьянского строя, реставрации капитализма и восстановлению господства буржуазии», давно не упоминается. Бред изжил сам себя.