Совершенство

Она умолкла, прижав к телу дрожащие пальцы, жадно вдыхая ртом, словно с этими словами из нее вышел весь воздух. Я поставила свою кружку, встала, не сводя с нее взгляда, и тихо ответила:

– Хей, Макарена.

Молчание.

Она склонила голову набок, ожидая, не вызовут ли ее слова чего-то еще – повиновения, возможно, готовности подчиняться – и, ничего подобного не заметив, просто улыбнулась, тряхнула головой и спросила:

– Прогуляемся по берегу?

Я приподняла брови.

– По-моему, тут очень красиво. Когда поймаешь особенное дневное освещение, можно звезды разглядеть. Иногда у меня просто дух захватывает. Иногда все просто отвратительно. Все меняется, секунда за секундой. Как… – Она умолкла, взяв себя в руки, прежде чем у нее вырвались слова, и улыбнулась неловкой улыбкой. – Как настоящее время.

– Пойдемте прогуляемся, – согласилась я. – Время у нас есть.

– Сейчас пальто надену.

Мы шли вдоль берега.

Она надела высокие светло-коричневые сапоги и плотное темно-зеленое пальто.

– Сделано в Сторновее – забудьте про высокие технологии, шотландцы выдумали всепогодную одежду пятьсот лет назад. Единственные, кто знает, что делает, – это скандинавы, но даже они теперь ударились в полимерную чепуху и поляризационные очки.

Я ничего не ответила и шла рядом с ней, поплотнее запахнув пальто и засунув руки в карманы. Небо серело, с него западали ледяные капли дождя, вот-вот грозившие перейти в снег, впиваясь белыми зубами в открытые участки кожи и колотя меня по спине. Внизу, словно тролль, вздыхало море, гремя камешками, когда вода отступала в его пучину, и хрипло кашляя, когда билась об утесы. Теперь я видела в нем красоту, темную, суровую и бесконечную. Где-то вдали, между островом и материком, медленно полз танкер, держа курс на север, к Керкуоллу, Лервику, Полярному кругу и нефтяным скважинам, извергающим в море языки пламени.

– Гоген говорил, что хотел на вас жениться, – наконец сказала я, стараясь перекрыть шум ветра.

– Он так и не сделал мне предложение, – улыбнулась она.

– Но собирался?

– Он так и не сделал мне предложение, – повторила она.

Мы все шли, и ее домик пропадал где-то вдали.

– Вы собираетесь бежать? – спросила я.

– Бежать? С острова Льюис, да еще когда Джон вот-вот нагрянет? Думаю, я могла бы убежать. Может, что-то и нужно делать. Хотя сомневаюсь. Прибежище – это та же тюрьма, только иными словами.

– И давно вы тут живете?

– Около трех лет.

– А как вы за все расплачивались? За оборудование, за экспертов, за паспорта, за…

– Я воровала, – незатейливо объяснила она. – Это было необходимо.

Мы зашагали дальше.

Море рухнуло к подножию утеса, внизу громоздились чайки. Волны бились о берег, по небу неслись тучи, спеша на неведомую встречу. Шуршала высокая трава, а маленькие камешки со стуком сталкивались друг с другом под порывами ветра, все вокруг наполнялось азбукой Морзе рвущихся и соединяющихся течений: бум-бум ухало море, бам-бам отзывалась земля, ух-ух вторило небо, а мы, крохотные фигурки в необъятном и безбрежном мире, все шли и шли.

Мы шли.

И на мгновение я стала небом.

Стала морем.

Стала травой, гнущейся под напором ветра.

Стала холодом.

Стала Байрон, шедшей рядом со мной, а она остановилась, повернулась лицом к океану, потом подняла голову вверх, закрыла глаза, пока дождь хлестал ее по лицу, глубоко втянула воздух носом и сосчитала от десяти до одного.

Я глядела, как она считала, и услышала, как она сказала, не открывая глаз:

– Если меня найдут, то устроят суд.

– У них не так-то много доказательств – похоже, вас просто убьют.

– Неважно, – ответила она. – Пресса, все СМИ, Интернет поднимут шум, будут визжать без умолку, и вся правда вкупе с моим голосом потонут в этом визге. Обвинения и шум, человеческое, они передернут это к человеческому фактору, а не к правде. Как с этим можно жить? Как можно жить, когда вокруг так много несмолкающего визга? Визг нравился Матеусу Перейре. Думаю, в наше время люди обожают чувство, когда их жгут.

– Шиван, – начала я и осеклась, когда она не шевельнулась и не моргнула. – Байрон, – поправилась я, – мы можем найти способ получше.

Она открыла глаза, улыбнулась мне, словно вот-вот ответит, раздумала, подняла голову и поглядела в небо.

Из-за туч донесся едва различимый звук. Грум-грум-грум на фоне рева моря.

Вертолет.

– Смотрите, – сказала она. – Вот и они.

– Байрон…

Она подняла руку, заставляя меня замолчать. Улыбаясь, повернулась лицом к морю и, негромко дыша, побежала к воде.

Она закрыла глаза в двух шагах от края утеса, и если и издала какой-то звук, когда падала, его поглотили ревущие воды.

Глава 106

Тело, лежащее между камней.

Полицейская машина, проехавшая сюда через весь остров.

«Скорая» – два часа спустя.

Я сидела на уступе холма и за всем этим наблюдала.

Прибежал Гоген, рухнул на колени у края утеса, из горла у него рвались сдавленные рыдания – плачущий старик в легком, не по погоде пальто, обхвативший голову руками.

Я смотрела, но он, похоже, меня не заметил.

И когда через некоторое время полицейские обо всем забыли, а потом смущенно обнаружили мое присутствие, я подхватила свой рюкзак и ушла.