Совершенно секретно

Более того – даже пойти к ней сейчас, быть рядом и хоть чем-то помочь, мне недоступно. Будь я нормальным, пусть и не сумев спасти ее друга, смог хотя бы поддержать ее в жуткий час скорби. А так – ни того, ни другого. Одно лишь присутствие на максимальном, доступном для наблюдения расстоянии. То, что так легко могу попасться теперь неважно, ведь она может быть следующей. Предотвратить это я собирался приведя уже разработанный план в исполнение. Главное успеть ликвидировать Ветлицкого до того, как меня схватят, не погибнуть в процессе задержания и обмануть потом томограф. Если не убьют, обязательно допросят, причем используя не старый-добрый полиграф, а отслеживая мозговые импульсы. И чтоб они соответствовали потребуется поверить в будущие ответы. Возможная осведомленность Рубикона о наших с Алисой встречах – могли ведь засечь как ни крути, не проблема в случае их убежденности в том, что она так и не узнала о моей сущности. Учтут ее поведение, результаты моего допроса и, проследив за девушкой еще какое-то время, забудут о ней. Если Алиса будет вести себя правильно. Я позабочусь и об этом. Позже.

Глава 7

Алиса

Фотографии в альбоме разложены по годам. Самые первые - снятые еще на полароид. Они чуть потускнели не в пример воспоминаниям. Вот эту, например, мы сделали на автобусной остановке. Дима каким-то чудом раздобыл два билета на автобус до Одессы, хоть нам было всего по одиннадцать лет. Уехать мы, правда, так и не успели-до сих пор помню, как получила от мамы. Потом меня на неделю оставили без телефона.

Эта - уже цифровая, с одного из моих соревнований. Я с широкой улыбкой на лице, ведь выиграла золото, а Дима смотрит тем взглядом, смысл которого сумею уловить намного позже.

Выпускной, мамина с Котей выписка из родильного дома, пикники, путешествия всей компанией, соревнования, конкурсы, дни рождения и прочие праздники - так легко вызвать в памяти каждый из запечатленных моментов. Дима, не в пример почти всем сейчас, предпочитает альбомы папкам на компьютере, поскольку "бумага переживет любой ящик с микросхемами". По этой же причине он пишет статьи вначале на бумаге, а уж потом набирает в ворде. Как такая позиция вяжется с его тесной дружбой с компьютером загадка для меня.

Самое последнее наше фото - его день рождения. То, что он на три месяца младше всегда было предметом шуток. В детстве моих, а лет после двадцати его. Ведь тридцать мне исполнится на девяносто дней раньше, чем ему... Исполнилось бы.

Провожу рукой по его улыбающемуся лицу. Под гладкой глянцевой поверхностью ощущаю миниатюрный плоский прямоугольник. В том, что на этом носителе причина его убийства ни капли сомнений.

Слезы душат, даже проливаясь вновь и вновь. Меня колотит от бессильной злости - на мразей, убивших его, на него самого... Чертов идиот, почему ты меня не послушал? Чем думал, подписывая приговор себе и родным, ведь то, что эту флешку не нашли чистая случайность. А они искали-хоть и в его квартире, и в доме его родителей не было никаких следов чужого присутствия, я в этом не сомневалась. Альбом отдала мне его мама после похорон. Это должен был быть подарок на двадцатилетие нашей дружбы, так он сказал ей. Вероятно, в надежде - если с ним что случится, мама передаст альбом мне.

- Не плачь, сестричка, - Костя прильнул к моему плечу, обнимая настолько, насколько мог дотянуться руками. Шалун и почемучка тихо и послушно пробыл и на церемонии, упросив нас взять его с собой, и на поминках, не отходя от меня ни на шаг. Вот и сейчас молча сидел рядом, изредка посматривая на меня с таким же взрослым выражением, как тогда в больнице.

- Я не плачу, - прошептала зарывшись лицом в белокурую макушку.

- Лиса, Костян, мама чай сделала, - папа заглянул в комнату.

- Идем, - я попыталась улыбнуться. Кивнула Косте, мол иди первым. Нехотя он подчинился и вышел осторожно закрыв дверь. Я закрыла лицо руками.

Жуткий стук молотка будто всегда будет теперь звучать в ушах. Стоило закрыть глаза я вновь видела лицо - безжизненное, застывшее, с печатью смерти на навечно закрытых глазах. Лицо лучшего друга, и....

Сколько бы ни пыталась ее отогнать, чтоб хоть как-то держаться, ужасная мысль настигала. Мешая дышать, разрушая изнутри, выворачивая наизнанку от боли. Вдруг то, что Влас не спас Диму значит, что он оказался в их руках. Или уже мертв.

Из груди вырывается вой, я зажимаю рот рукой и бегу в ванну. Умываюсь холодной водой снова и снова пока не начинают леденеть веки. Из зеркала на меня смотрит рыдающая развалина с красными опухшими глазами. Тупая слабачка! Сижу и рыдаю, вместо того, чтоб начать действовать...

С размаху ударяю кулаком по своему отражению. Зеркало со звоном разлетается на осколки. Боль взрывается в костяшках пальцев, кровь капает на пол.

Внутри будто прорвалась невидимая плотина, унять рыдания выше моих сил.