Сова

Было очевидно, что они изучали фотографии уже некоторые время, но смысла не понимали. Почему некоторые в команде увидели их первыми, Габриэль не знал, но у Мунка с Мией всегда были свои причины, так что он не придал этому значения. Мысли его были поглощены иным – тем, что скоро произойдет. Что наступит его очередь. Они заговорят о Сканке.

– У нас не было возможности поговорить с этим Джимом Фюглесангом, потому что, ну… – Карри снова обратил взгляд к Аннете Голи.

– Мы связались с главным врачом больницы Дикемарк вчера, и он сказал, что Фюглесанга ни в коем случае нельзя беспокоить. Для него это все было, судя по всему, чересчур, и он больше не разговаривает. Его держат на лекарствах, мне кажется, подробностей не знаю, врачебная тайна и все такое, но так я это поняла.

– Но мы оставляем это в списке, правильно? – спросил Мунк.

– Разумеется, – кивнула Голи. – Как можно скорее.

– Где он сделал эти фотографии? Когда он их сделал? Мы должны выяснить это при первой возможности.

Мунк повернулся к гротескным фотографиям животных на стене.

– Миа?

Миа Крюгер встала с места и подошла к Мунку. Она сегодня была сама на себя не похожа. Габриэль не вполне мог понять, что с ней не так, что-то во взгляде, во всем поведении, она казалась очень уставшей и отсутствующей.

– Как сказал Холгер, мы еще не совсем поняли связь, но в том, что она есть, сомнений нет. Это как-то связано с убийством Камиллы. Это не может быть случайностью.

Она показала на фотографии.

– Перья. Свечи. И особенно расположение рук, или в данном случае лап, видите? Они расположены под тем же углом, что и руки Камиллы. Одна вверх, а вторая вдоль тела. На двенадцать часов и на четыре часа. Но почему? Это мы пока не выяснили.

Миа хотела было сказать что-то еще, но передумала и вернулась на свое место. Она и правда сегодня казалась сама не своя.

Мунк снова осмотрел собравшихся:

– Есть какие-нибудь соображения?

– Больной на голову подонок, – проворчал Карри.

– Спасибо, Карри, – сказал Мунк. – А другие мысли есть? Ассоциации? Что-нибудь?

Но все молчали. Они были в легком шоке от фотографий, как и Габриэль.

– Ладно, отложим это. Пока не поговорим с этим Джимом Фюглесангом, ок?

Мунк снова взглянул на Аннете Голи, которая кивнула ему в ответ.

– Идем дальше, – сказал Мунк, снова нажимая кнопку.

Новое фото появилось на стене, и Габриэль опять вздрогнул, но остальные остались спокойны. Видимо, они уже обсуждали это без него, после того как он… – да, ему все еще было стыдно – после того как его стошнило и пришлось уехать домой. Не очень-то хорошо для полицейского. Он чувствовал себя не в своей тарелке и с любопытством смотрел на фото перед собой. Оно было похоже на стоп-кадр из фильма. Увеличенный кусок стены за колесом, в котором Камилла бегала, чтобы получить еду.

Одетая в перья фигура.

Человек в перьях.

Габриэль содрогнулся, то чувство вернулось. То, которое его охватило после просмотра этого зверского фильма. Тошнота. Он собрался с силами и заметил, что все вокруг притихли. Вдруг в комнате повисло ощущение тяжелой серьезности.

Мунк как будто взвешивал каждое слово и наконец произнес:

– Как я уже говорил, когда мы смотрели ролик вчера, нам кажется, что фигура, которую мы тут видим, – это преступник.

– Твою мать, – выругался Карри, покачав головой.

– Это не совсем очевидно, – сказал Мунк, показав рукой на снимок, – но выглядит так, будто здесь сидит человек.

Габриэль увидел, что Мунк уже надрывается.

– Наблюдает за ней, – коротко сказал он, взяв себя в руки. – Камилла в плену. А он зритель. Человек, который…

– Человек-птица? – сказал Карри. – Что это вообще за хренотень? Что за идиот станет одеваться в перья?

Габриэль заметил, что все опять смотрят на Мию, ожидая, что, может быть, она даст ответ, поможет им понять это, связать все вместе, но Миа по-прежнему молчала.

– Мы думаем, что эта, скажем так, фигура, наблюдает за Камиллой. Что он запер ее, чтобы смотреть. Для своего удовольствия? Неизвестно.

Габриэль заметил, как Мунк бросил взгляд на Мию, ожидая, что она приведет какое-то объяснение – обычно это было ее дело, расшифровывать такие жуткие вещи, как эта, но Миа молчала.

– Ладно, – сказал Мунк, почесав голову. – Человек в перьях. Одетый в перья человек. Камилла лежала на постели из перьев. Убитая кошка лежала на постели из перьев. Собака лежала на постели из перьев. Да, мы еще не вполне понимаем, что это значит, но нам нужно от этого отталкиваться.

Мунк снова посмотрел на Мию, но она по-прежнему не говорила ни слова.

– Это перья совы, – сказал Людвиг Грёнли.

– Да, – подтвердил Мунк, с облегчением от того, что кто-то взял слово.

– И я нашел кое-что странное, но не знаю, можем ли мы это использовать.

Людвиг сверился с записями.

– Что? – спросил Мунк.

– Это лежало в глубине архивов, не в приоритете, я наткнулся на это случайно, не знаю, имеет ли это значение, но тем не менее…

– Что ты нашел? – спросил Мунк.

– Взлом несколько месяцев назад, в Природно-историческом музее в Тёйене. Как я уже сказал, мелочь, но я отметил ее, там было нечто странное.