Социальное прогнозирование

В то время (два десятка лет назад) мне казалось, что ничего хуже по части криминальной ситуации и ничего позорнее в смысле бес­помощности правительства и по этой части в принципе быть не может. Однако 80-е годы, при всех творимых в то время безобрази­ях, кажутся сущей Швейцарией по сравнению с тем половодьем преступности, которое затопило страну в последующие годы и сде­лалось поистине безбрежным океаном в 90-х годах. Впечатление такое, будто страну оккупировала иноземная армия, солдаты кото­рой безнаказанно грабят и убивают ее граждан, насилуют женщин, обкладывают данью каждое предприятие, учреждение, организацию. Впечатление такое, будто к власти пришла мафия.

Слово «мафия» сделалось одним из наиболее расхожих в русском языке. Когда двое русских произносят его без каких-либо уточнений, всем ясно, что речь идет о «начальстве» – от местного до верховно­го, смотря по контексту. Когда два сотрудника Российской академии наук говорят «академмафия», обоим ясно, что подразумеваются маразматики, захватившие власть в этом учреждении и погубившие советскую науку. Когда это слово звучит в устах офицеров, ясно, что подразумеваются генералы. И каждый раз не без оснований, пото­му что имеется в виду вопиющее своекорыстие, откровенный гра­беж и неразборчивость в средствах, когда надо устранить противни­ка. Но наше общество устроено так, что подобное поведение не считается уголовным. И поэтому слово «мафия» является во всех перечисленных и им подобных случаях скорее образным, нежели юридическим определением. В данном же случае речь идет о самой настоящей, уголовной мафии. О той где не генералы, министры и академики, а воры и убийцы.

Каждому, приехавшему сегодня в Россию или любую другую республику бывшего СССР, бросается в глаза картина, обычная для стран Востока: бесконечная череда палаток на улицах, торгующих импортным спиртом, шоколадом, галантереей (гарантированная прибыль – до 500 —700% на вложенный капитал); еще более много­численные торговцы «с рук» между ними и сплошной поток толпы праздношатающихся – потенциальных покупателей. В крупных го­родах (например в Москве) количество палаток исчисляется десят­ками тысяч, торговцев – сотнями тысяч (миллионами в Москве), праздношатающихся – тоже миллионами.

Единственное, пожалуй, отличие от других стран мира – здесь гораздо чаще слышатся крики о помощи. У кого-то сорвали с голо­вы дорогую меховую шапку (целая месячная зарплата!). У кого-то вырвали из рук сумку. У кого-то вытащили кошелек. А кого-то, при­ставив нож, заставили отойти за угол и сняли куртку, часы и т.д. Впрочем, обо всем-этом можно прочитать в любом историческом романе, описывающем уличные сцены Нью-Йорка или Лондона 1890-х годов.

Но ведь то, что бросается в глаза – сравнительно сущие пустяки. Так, нечто вроде пены на гребнях волн бушующего океана преступности. Под ними – менее видимые невоору­женному глазу сами «волны», а под ними, в свою очередь, не­проглядные глубины мафиозных структур, тесно переплетаю­щихся с коррумпированным государственным аппаратом.

Проходя по улице, то и дело видишь, как к палатке подхо­дят двое-трое молодых людей, словно сошедших с экрана из фильма о чикагских гангстерах 30-х гг. Обмен парой слов с продавцом – и в их руки переходит пачка денежных купюр. После этого молодые люди обходят ряды уличных торговцев, и наи­более солидные из последних (исключая стариков и пропойц с жал­ким тряпьем на руках) молча передают им денежные купюры. Это – рэкет в его наиболее примитивном виде. Есть виды посложнее, где оговоренная сумма передается в условленном месте или перечис­ляется со счета на счет по благовидной статье «накладных» расхо­дов. Жаловаться в милицию бесполезно: сожгут палатку (несколько таких пожаров каждый день), изобьют, убьют. Поэтому к помощи милиции прибегают лишь в исключительных случаях: когда рэкетир требует непомерно большую часть прибыли. Словом, все, как у сутенеров с проститутками. Говорят, что не существует предпринимателя, который бы не платил дани рэкетирам в обмен на обязательство охранять от шантажа других рэкетиров. Во всяком случае, каждый из нескольких десятков лично знакомых мне предпринимателей– от уличного торговца до владельца предприятия с миллиардным оборотом – признает, что платит рэкетирам от 10 до 30% своей прибыли.

Ясно, что при перспективе столь быстрой, легкой и огром­ной наживы, позволяющей сколачивать миллиардные состоя­ния и без затруднений «отмывать» их, не может не возникать организованная преступность. И, действительно, в газетах мы каждый день читаем о подвигах чеченской мафии, люберец­кой мафии, азербайджанской мафии, свердловской мафии, ле­нинградской мафии, грузинской мафии, вьетнамской мафии, армян­ской мафии и т.д. (обилие преступных групп с Кавказа объясняется не национальными особенности тамошних жителей, а жесточай­шей клановой дисциплиной в условиях сравнительно сильных пере­житков патриархальщины – это позволяет легко одолевать вечно грызущихся между собой русских, украинцев, прибалтов и т.д.).