Социальное прогнозирование

Главная отличительная черта вайшиев – формальная неотличимость от шудр (по социальному статусу, престижу и зарплате даже ниже, чем у них), но фактически уровень, каче­ство, стиль, весь образ жизни очень близки к кшатриям. Прав­да, многие десятилетия все это приходилось, насколько воз­можно, постоянно скрывать от взоров людских, поскольку относилось к сфере уголовно преследуемой «теневой» экономи­ки и в любой момент могло закончиться тюрьмой. Мы деталь­нее остановимся на этом сюжете в соответствующей лекции. Ныне «теневая» экономика почти полностью легализована, опасность тюрьмы исчезла, и вызывающая роскошь вайшиев на фоне прогрессирующего обнищания шудр становится важным фак­тором дестабилизации общества.

В заключение нашего обзора основных каст советско-российс­кого общества надо сказать несколько слов о любопытной судьбе парий – колхозных и совхозных крестьян. Их судьбе трудно было позавидовать даже шудрам. Как уже упоминалось, их заставляли трудиться либо даром, либо за зарплату, почти наполовину мень­шую, чем средняя зарплата шудр, так что без своего приусадебного участка им грозила голодная смерть. Им приходилось сооружать и ремонтировать примитивное сельское жилье на свои собственные средства, а не получать его даром, как шудрам. У них были еще более серьезные проблемы со всеми промышленными товарами и еще более скудное питание, чем у шудр, еще более убогое медицин­ское обслуживание и еще более убогие возможности образования детей, проведения отпуска, поездок в другие населенные пункты (на выбор: несколько часов ожидания переполненного автобуса, откры­тый кузов попутного грузовика или, в лучшем случае, велосипед). Казалось, их обездолили вчистую. Казалось, от такой судьбы раз­бежались все, кто мог, и в тысячах деревень на сотни километров вокруг остались почти одни старики. Одна такая рукотворная «по­лупустыня» образовалась даже по обе стороны 600-километровой железнодорожной и автомобильной магистрали Москва – Петер­бург. Теперь ее вновь предстоит заселять.

Но вот колесо фортуны повернулось. Пресс налогов и реквизи­ций ослаб вместе с государством, и бывшие парии быстро догнали шудр по части съестного и количества рублей. Все более значитель­ное число их догоняет вайшиев в качестве поставщиков на рынок дорогостоящих продуктов. Конечно, это несколько тормозит, но не приостанавливает отток молодежи из села. Уже успел сложиться прочный стереотип: в деревне ты всегда останешься парией, а в городе сразу превратишься в шудру и, если повезет, может быть, даже в вайшия или низшего кшатрия.

Ныне судьба бывших парий полностью зависит от судьбы сельс­кого хозяйства. Фермерство пока еще слишком слабо, чтобы про­кормить страну (всего лишь порядок нескольких десятков тысяч ма­лоэффективных хозяйств вместо необходимого порядка нескольких миллионов высокоэффективных). Приходится полагаться на колхо­зы и совхозы (под новыми наименованиями), но если полагаться только на них – значит, постоянный дефицит съестного и постоян­ная зависимость от импорта продовольствия на всем протяжении грядущих десятилетий. 3,5 млн. «агрокшатриев» (сельских чиновников) прямо заинтересованы в сохранении колхозно-совхозного статус-кво и делают все возможное, чтобы задушить фермерство в зародыше. Но жизнь берет свое. Каждый год умирают миллионы ста­риков, на самоотверженном труде которых десятилетиями держа­лись колхозы и совхозы. И либо им на смену должны прийти ферме­ры, гордые своей независимостью и достойные зависти, либо стра­на превратится в гигантское Сомали, полностью зависящее от грузо­виков с продовольственной помощью ООН. Правда, Россия, как из­вестно, в сотню раз больше Сомали и ее вряд ли сможет прокормить ООН или любая другая международная организация.

Такова действительная социальная структура российского (украинского, эстонского, узбекского и т.д.) общества сегодня. Однако ее характеристика будет неполной, если мы не проясним действи­тельных политических отношений между ее элементами.