Социализм как явление мировой истории

Г. Маркузе предсказывает новое общество, в котором фантазия, подавленная сейчас разумом, откроет новый путь контакта с реальностью. При этом в понимании характера фантазии он следует Фрейду, ссылаясь, в частности, на его мысль: «Однако фантазия сохраняет структуру и тенденции психики, более ранние, чем ее организация, подчиненная реальности, предшествовавшие тому, как она стала „индивидуальностью“,противостоящей другим индивидуумам. Тем самым, как и Ид, которому она подчинена, фантазия сохраняет „память“ о предысторическом прошлом, когда жизнь индивида была жизнью рода, образ непосредственного единства частного и всеобщего под властью принципа удовольствия». Именно в процессе распада этого единства и возникает principium individuationis, враждебный фантазии. И одной из важнейших заслуг Фрейда Маркузе считает разрушение

«одного из самых неприступных идеологических укреплений современной культуры — а именно, понятия автономного индивидуума»

(119, с. 57).

Интересны в этой связи взгляды Сартра. Он говорит, например:

«…я думаю, что мышление группы — вот где истина».

«Я так устроен. Я так думаю с детства. Я всегда считал, что мышление группы это лучше, чем мыслить одному»

(143, с. 170).

«Я не верю, что отдельный индивид способен на что-либо»

(143, с.171).

Особенно ему антипатично такое индивидуальное действие, как жертва:

«Тип, приносящий жертву, это тип, ограниченный от природы… Это чудовищный тип. Всю жизнь я воевал с духом жертвы»

(143, с. 183).

И в осуществленных моделях социализма мы встречаем те же черты. Так, обсуждая то воздействие, которое строй империи инков оказал на психику индейцев, Бодэн пишет:

«сама жизнь была вырвана из этой геометрической и печальной империи, где все происходило с неизбежностью фатума»

(56, с. 136).

«Индеец потерял свою личность»

(56, с. 135).

Глубину конфликта между категорией индивидуальности и социалистической идеологией можно обнаружить в том, что он затрагивает самые основные корни индивидуальности. Как и многое в человеке, индивидуальность имеет два пласта — один, древнейший, еще дочеловеческого происхождения, общий у человека со многими животными, — и другой, специфически человеческий.

Этологи (исследователи поведения животных) видят первое проявление индивидуальности в животном мире, когда между животными возникают ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ СВЯЗИ, то есть такие отношения, в которых одно животное не может быть заменено никаким другим. Это явление можно обнаружить экспериментально, попытавшись подменить одно из животных. Подобные связи существуют у некоторых рыб, птиц и млекопитающих. Классическим примером, на котором такие связи особенно подробно исследовались, являются серые гуси. Эти связи имеют у них форму сложного ритуала, совместно отправляемого родителями и птенцами, или супружеской парой, или двумя гусаками. В случае гибели одного из партнеров другой призывает его и ищет, перестает отражать нападения других животных, становится боязливым. К. Лоренц (144, гл. XI) уверяет даже, что в его глазах появляется то же выражение, что и в глазах несчастного человека.

Наличие индивидуальных связей имеет большое значение в построении животных обществ. Эти общества разделяются на анонимные, где животные лично не знают друг друга (например, стая селедок или крыс), и индивидуализированные, где животные связаны друг с другом индивидуальными отношениями (например, стая диких гусей). И вот, среди сил, согласно исследованиям этологов, поддерживающих существование индивидуализированных обществ, мы поразительным образом обнаруживаем как раз те факторы (встречавшиеся нам в их проявлении в человеческом обществе), с которыми борется социализм. Это совместное воспитание потомства (семья), индивидуальные связи потомства с родителями и вообще индивидуальные связи между членами общества (жизнь «без отдельных связей» предсказывает Дешан в будущем обществе). Затем это иерархия, благодаря которой разные животные пользуются в обществе разным весом, так что более старые способны применить для пользы всей стаи свой опыт, а более сильные предотвращают столкновения, защищая слабых. Наконец, это явление, которое можно считать дочеловеческим аналогом собственности, — представление о собственной территории животной семьи или общества.